|
Я специально спросила, что это было. Старый, помятый горн и кусок картона. – Она сверилась с записями. – Да, кусок картона, вырезанный в форме полумесяца и покрашенный в красный цвет. Эйнсли хмурил лоб, стараясь сосредоточиться, напрягал память, припоминая вазочку из коттеджа в Сосновых террасах. Ни к кому в особенности не обращаясь, он затем спросил: – А что, посторонние предметы были найдены везде? Я помню только четырех дохлых кошек в номере Фростов… Эйнсли повернулся к Бернарду Квинну. – Было что нибудь на месте убийства Хенненфельдов? – Похоже, что нет, – покачал головой Берни и переадресовал вопрос Монтесу. – Я правильно говорю, Бенито? Чувствуя себя чужаком, Бенито Монтес не проронил до сих пор ни слова, но на прямой вопрос Квинна поспешно ответил: – Нет, мы не нашли там ничего, что преступник мог бы принести с собой. Был только электрообогреватель, но он принадлежал Хенненфельдам. Я сам проверял. – Что за обогреватель? – быстро спросил Эйнсли. – Обычный домашний рефлектор, сержант. Из него выдернули спираль, обмотали ею ноги мистера Хенненфельда, а потом включили в розетку. Когда мы обнаружили трупы, ноги у него были все черные как уголь. – Почему же ты мне ничего об этом не сказал? – с упреком бросил Эйнсли Квинну. – Забыл, должно быть, – пробормотал тот растерянно. Эйнсли, похоже, устроило это объяснение. – Могу я продолжать, лейтенант? – обратился он к Ньюболду. – Продолжай, Малколм. – Руби, – сказал Эйнсли, – мы можем составить список предметов, найденных во всех четырех случаях? – Конечно. На компьютере? – Да, да, на компьютере, – нетерпеливо вмешался Ньюболд. Руби послушно пересела за отдельно стоявший столик с компьютерным терминалом. В отделе ее прозвали “компьютерным магом”, и коллеги из других следственных групп частенько просили ее о помощи, запутавшись в мудреных программах. Пока остальные ждали, она проворно пробежала пальцами по клавиатуре и вскоре доложила: – Я готова, сержант, диктуйте. Сверяясь с лежавшими перед ним записями, Эйнсли начал: – Семнадцатое января. Кокосовый оазис. Гомер и Бланш Фрост. Четыре дохлые кошки. Пальцы Руби забегали по клавишам. Когда они замерли, Эйнсли продолжал: – Двенадцатое марта, Клиэруотер… – Минутку! – послышался вдруг голос Берни Квинна. – Были ведь еще глаза мистера Фроста. Их выжгли с помощью какой то горючей жидкости. Если уж мы говорим о ступнях Хенненфельда… – Да, Руби, занеси в первую графу глаза мистера Фроста, – согласился Эйнсли и не без ехидцы сказал Квинну: – Спасибо, Берни, теперь я запамятовал, с каждым случается, не так ли? Они зафиксировали подробности дела в Клиэруотере с помятой трубой и картонным полумесяцем, добавили к списку Форт Лодердейл с обогревателем и обугленными ступнями и перешли к убийству в коттедже номер восемнадцать в Сосновых террасах. – Запиши: бронзовый сосуд, – начал Эйнсли и замолк. Руби записала и спросила: – В нем было что нибудь? – Было. Ссаки и говно, – брякнул со своего места Пабло Грин. Руби обернулась ко всем и с невинным видом поинтересовалась: – Мне так и записать или лучше будет “моча и фекалии”? В ответ громыхнул смех. Кто то сказал: “За это мы тебя и любим, Руби”. Даже Ньюболд, Янес и мрачный заместитель шефа полиции Майами разделили общее веселье. Для людей, повседневно видящих смерть, любой повод посмеяться всегда был желанен, как свежесть ливня в жару. |
