|
В кампанию включился знаменитый Бурцев, разоблачивший в свое время провокатора Азефа. Бурцев утверждал, что главный агент Москвы - не Скоблин, а его жена - известная русская певица Плевицкая. Скоблин при ней на вторых ролях. Плевицкую арестовали, дожидается в тюрьме суда. Обстановка накалялась, Шпигельглас и кое-кто из резидентов отсиживались в Москве. Хорошо законспирированный Шарок остался в Париже. Помимо всего прочего, занимался немецким. Шпигельглас ему как-то сказал: - Разведчик должен знать минимум два языка. В школе у вас был французский, в институте - немецкий, так написано в вашей анкете. - Да, в институте был немецкий. - Вот и займитесь. Ваш хозяин - эльзасец, жена - немка, говорят и по-немецки, вот вам практика. Шутливо, но со значением добавил: - Занимайтесь прилежно, будем проверять. И еще: завязывайте связи с эмигрантами на бытовом уровне, можно и на деловом, коммерческом, если понадобится. У вас должен быть круг знакомых, которые смогут засвидетельствовать: "Ах, Юрий Александрович... Мы его знаем". Это могут быть простые люди, не обязательно титулованные особы. - Среди простых эмигрантов бывают и князья, - пошутил в свою очередь Шарок. - И это подходит. 5 Семен Григорьевич пригласил еще двух аккомпаниаторов - пианиста и баяниста. Баяниста звали Леня - здоровый добродушный парень, безответный, покладистый, таскался со своим баяном, куда прикажут, играл по слуху, репертуар примитивный, выпивал, составил в этом смысле компанию Глебу, да и Саше, Саша в последнее время тоже прикладывался, иногда крепко. Второй - пианист, профессионал, Миша Каневский, худенький, с нервным лицом, серыми беспокойными глазами и длинными красивыми пальцами, учился в ленинградской консерватории, не закончил, попал в Уфу, в Гастрольбюро, работы было мало, и вот принял предложение Семена Григорьевича, от работы в ресторанном оркестре отказался: - В ресторанного холуя "они" меня не превратят. - И на лице его блуждала скорбно-презрительная улыбка, кривил губы. Мишу выслали из Ленинграда после убийства Кирова в числе нескольких тысяч "представителей буржуазии и дворянства", его отец, адвокат, владел до революции домом в Санкт-Петербурге. После революции дом реквизировали, адвокат попал в число "бывших крупных домовладельцев", Миша значился "сыном бывшего крупного домовладельца". Таких ребят в Уфе было много, положение их неясное, паспорта не отобрали, только ликвидировали ленинградскую прописку. Будущее свое Каневский представлял, конечно, совсем иным и вот по "их" милости оказался в Уфе, в роли тапера. Все в этом городе было ему ненавистно: "их" клубы, "их" пианино и рояли, которые уже давно пора настраивать, но _хамье_ этого не понимает, "их" лозунги на стенах, "их" пошлые современные мелодии, которые ему приходилось играть. |
