|
Может быть, и она что-то увидит за его словами. Большего он не мог себе позволить. В Москве он не выказывал ей особого интереса, сейчас такой интерес может показаться лишь тоской по воле, по знакомым, просто по женщине. Саша не хотел быть ложно понятым. Может быть, написав: "Как бы я хотела знать, что ты сейчас делаешь?" - она и повела себя более смело, более решительно, а может быть, он это придумал, просто хотела поддержать его: добрая девочка, с добрым сердцем. "Живу, работаю, скучаю... Ждем тебя". Конечно, что-то за этим все-таки есть... Что бы там ни было, но и этих скупых ее приписок он дожидался с волнением. Варина твердая уверенность в будущем обнадеживала и его. Мамины письма были спокойны, он просил ее поискать в ящиках письменного стола его институтскую зачетную книжку и шоферские права (при обыске их не забрали) и, если найдет, пусть сохранит до его приезда, они ему понадобятся. Написал единственно для того, чтобы успокоить ее, уверить в своем скором возвращении, укрепить в ней надежду на свое освобождение. Сам он на освобождение не надеялся. Попросил также прислать некоторые свои книги о Великой французской революции. Он много занимался ее историей в школе, собирал книги, хотел перечитать. И еще написал, что работает на строительстве молочной фермы, работа приятная, платят хорошо, хватает на еду и жилье, так что денег ему высылать не надо. Он долго писал письмо. Даже старуха с печи ему сказала: - Зачем глаза маешь? Стели постелю, ложись. - Завтра обратная почта пойдет, - ответил Саша, - надо дописать. Он поздно лег и проснулся, когда Савва Лукич уже завтракал. - Я мигом, Лукич! Саша быстро оделся, умылся, принялся за яишню - она уже стояла на столе. Старик вышел во двор. - Иди, - сказал ему вслед Саша, - я тебя бегом догоню. Савва Лукич тут же вернулся. - Кошевка с милицией... - К нам? - Кто знат? Ничего не собрано, ничего не готово. Саша метнулся было к письмам - не хотел, чтобы их трогали чужие руки, но он ничего не успеет собрать. Ладно, подождут, никуда не денутся. Вот и все. Кончается жизнь на Ангаре. Где, в каком лагере она будет продолжаться? Наверно, никогда он больше не увидит маму, не увидит отца, не увидит Варю. Он вынул папиросу из пачки, закурил. Посмотрел в окно, оно заиндевело, ничего не видно. Прислушался. И скрипа полозьев не слышно. Хлопнула калитка. Открылась дверь - вернулся Савва Лукич. - Пронесло, Саня, - он перекрестился, - слава те Господи. - Куда поехали? - За тот угол завернули. "Тот" означало второй угол, первый угол назывался "этот". За кем же? За Масловым, наверно. - Лукич, я туда забегу, а потом на работу. - Иди, иди, - сказал старик, - не торопись, управимся. Кошевка ждала у дома, где жил Маслов. Тут же стояли Всеволод Сергеевич и Петр Кузьмич. И только Саша подошел, в дверях показался Михаил Михайлович Маслов с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами. Когда успел собраться? Неужели жил с приготовленным чемоданом? Впереди Маслова шел милиционер с винтовкой и сзади милиционер с винтовкой, высокий прямой парень с презрительно сжатыми губами. |
