— Камень сделает тебя королём, разве не так?

— Не так, — Риган помолчал, прежде чем продолжить. — Никогда туаты не подчинятся тому, кто говорит с богами. Странно, что ты не можешь этого понять.

— О! Я понимаю это очень хорошо! — в улыбке Кейли промелькнула злость. — Так же хорошо я понимаю и то, что ты не можешь говорить людям волю богини, пока она говорит с ними сама.

— Кейли, — Риган медленно повернулся и вгляделся в лицо девушки, — ты иногда произносишь страшные слова.

— А ты думаешь их про себя.

— Если ты и права… Кто мне поверит? Да, я могу прочитать табличку и объявить, что богиня укрыла от туатов тайну камня… Скажем, камня Фаль. Но что потом?

— Ты найдёшь камень и докажешь, что можешь быть королём.

— Нет, не так, — Риган усмехнулся устало и зло, — Дану объявит, что мной овладели злые духи. И Девон — мой собственный ученик — будет рад это подтвердить

— Он — не твой ученик! — Кейли резко повернулась к нему всем телом. — Я — твоя ученица!

— Я бы хотел, чтобы это было так. Но объявить об этом не так легко. Пока Дану…

— Пока Дану жива.

— Кейли, — перебил её Риган, и голос его звучал как сухие раскаты грома, — забудь всё, что ты сейчас сказала. Я никогда об этом не думал — и не собираюсь обсуждать теперь. Ты меня поняла.

Секунду Кейли буравила его возмущённым взглядом, а затем улыбнулась и негромко произнесла:

— Да.

Она взяла венок и, возложив его Ригану на лоб, несколько секунд любовалась делом собственных рук.

Риган тоже смотрел на неё какое–то время, а потом, не удержавшись, толкнул на спину и принялся раздевать.

Сенамотис лишь хихикала, чувствуя, как щекочут холодные пальцы её бёдра и бока. Когда Риган по–настоящему взял её в первый раз — не там, во дворце, а в покоях Тары — Сенамотис показалось, что она летит с обрыва вниз головой. Руки Ригана были тогда везде, и она сама была словно распята между полыхающими кострами наслаждения, она билась, требуя ещё, и Риган охотно давал ей то, что она хотела. Их ночи превращались в наркотик, и Кейли каждый раз с нетерпением ждала наступления темноты, когда Риган укладывался в кровать, и можно было забраться к нему под бок. Или вот таких встреч — когда Риган находил её и часто не утруждался даже тем, чтобы отвести в свои покои — раздевал прямо здесь и брал прямо на траве.

Риган входил в неё осторожно и уверенно, заставляя Сенамотис тяжёло дышать и прогибаться навстречу, требуя ещё. Целовал её, и на губах Ригана Сенамотис ощущала ту же жажду, что испытывала сама.

Сенамотис порой казалось, что они — одно, две части целого, разделённого богами и раскиданного по земле. Она не находила слов, чтобы выразить это, пока не обнаружила старый дуб, поросший омелой со всех сторон. Сенамотис долго смотрела на это дерево и улыбалась.

— Я — твоя омела, — прошептала она в губы Ригану.

Тот оторвался ненадолго от поцелуя, чтобы заглянуть Кейли в глаза. Та улыбалась. Руки её сжимали бока Ригана, а ноги овивали бёдра, подталкивая его глубже в себя.

Риган поймал щёку Кейли в ладонь и снова поцеловал. Бёдра его, подчиняясь настойчивому требованию, задвигались быстрей. Рука Сенамотис где–то между их тел гладила его по груди и животу, пока девушка не изогнулась, тяжело дыша, стискивая Ригана внутри.

Она улыбалась, пока Риган последними толчками доводил до предела себя, и Кейли внимательно смотрела первому друиду в лицо.

— Я люблю тебя… — прошептала она.

Риган рухнул на неё, вжимаясь лицом девушке в плечо. Ему хотелось, чтобы эти мгновения не заканчивались никогда.