И, промучившись так то время, за которое солнце совершило по небу круг, Риган распорядился запрячь в колесницу лошадей и поехал на север — туда, где едва улеглась пыль от копыт других, принадлежавших Девону коней.

В первом заезжем доме ему не сказали ничего, и Риган подумал было, что Девон запутывает след. Что он отправился вовсе не на север, а куда–то ещё. Но в пользу севера говорило то, что там лежали земли Ястребов — их Девон знал как никто.

Риган решил следовать дальше, и уже на вторую ночь хозяин заезжего дома легко признался ему, что другой друид в самом деле проезжал его дом.

Так, ночь за ночью, дом за домом Риган следовал за своим бывшим учеником.

Он увидел след колесницы Девона на седьмой день. Сломанное колесо лежало в пыли, а колесница, пустая, лишённая лошадей, лежала рядом с ним.

— Вряд ли он ушёл далеко, — сказал Риган негромко.

— И что теперь? — спросила Кейли, стоявшая у него за спиной.

— Теперь отдохнём.

Ехать по горной дороге было трудно — во–первых, коням тяжело было тащить вверх колесницу, нёсшую двоих людей, во–вторых, дорога с каждой пядью всё меньше походила на дорогу. Всё больше на ней встречалось камней, и всё чаще серая гладь смешивалась с травой.

Когда ж колесо сухо треснуло и полетело в сторону, Девон едва успел перехватить Дею поперёк туловища и так, придерживая её рукой, в обнимку с ней покатился по траве в сторону обрыва.

Грязное ругательство сорвалось с его губ, а немного придя в себя, он поднял голову, вглядываясь в лицо Деи.

— Ты жива?

С удивлением он понял, что в эту секунду для него не было ничего важней.

Дея рвано выдохнула и судорожно кивнула. А потом порывисто обняла Девона, будто подумала о том же самом.

— Идём, — Девон поднялся на ноги и протянул руку Дее, помогая подняться и ей. Впрочем, уже через мгновение он понял, что сам держится на ногах с трудом — правое колено сильно болело, едва не подламываясь под его весом.

Дея, заметив это в последний момент, подхватила его под плечо и сама уже помогла добраться до того места, где перевернулась колесница.

— Вот и всё, — сказала она. — Дальше пешком.

— Нет, не всё, — Девон высвободился из её рук и, подойдя ближе к остаткам колесницы, выдернул из колеса стрелу. А затем поднялся на ноги и внимательно огляделся по сторонам.

Дея напряглась. Рука её непроизвольно потянулась к собственному несуществующему колчану, и впервые она пожалела о том, что согласилась пройти посвящение.

— Вон! — коротко бросила она и ткнула пальцем в сторону небольшого карниза, спрятанного среди отрогов — и тут же в землю рядом с ней вонзилась ещё одна стрела.

Девон поднял руки и сделал шаг вперёд — ещё одна стрела едва не пронзила ему сапог.

— Мы идём говорить, дети Кейсар! — провозгласил он.

Какое–то шевеление произошло на карнизе среди кустов, и тут же снова воцарилась тишина.

— Я — сын Элрин, наложницы Брана. Вы слышите меня?

И снова что–то зашевелилось вдали.

— У Элрин не было сыновей! — наконец прозвучал звонкий голос из–за листвы, и Дея поняла, что говорит девушка.

— Но она была мне как мать.

— Вы убили её!

Девон стиснул зубы и против воли сжал пальцы в кулак.

— Мы скорбим о ней, — сказала Дея, тоже делая шаг вперёд. Она опустила руку Девону на плечо и легко погладила его.

Наступила тишина. Только шумела едва слышно листва.

— Позволь мне говорить с ними, — тихонько попросила Дея.

— С чего это?

— Я лучше понимаю людей.

— Они не люди, — Девон метнул в неё свирепый взгляд, — не равняй их на себя.