— Потому что ты ещё нужен мне, — спокойно ответил Риган, и больше никто из них не произнёс ни слова.

Девон послушно выпил предложенный ему отвар и почти что сразу погрузился в сон. Когда же он проснулся, воду за окном уже пронизывали лучи золотистого солнечного света.

Девон моргнул, решив было, что это всего лишь сон, а затем, осознав, где он, попытался сесть на широкой кровати друида. Спина тут же отозвалась болью, подтверждая, что ничего из случившегося не было сном. Девон стиснул кулаки и огляделся по сторонам в поисках хозяина спальни — но кругом не было никого. Зато на столике у кровати стоял серебряный поднос, на котором лежали фрукты и стояло медовое вино.

Девон поколебался некоторое время, но Ригана не было рядом, а он сам со вчерашнего дня не ел ничего. В конце концов юный Ястреб сдался и, схватив персик, надкусил его, а потом остановиться уже не смог.

Глава 7

Девон долго не мог забыть то утро, когда по приказу Ригана его высекли. Девон ненавидел себя за то, что едва не подчинился ему тогда.

Проснувшись в чужой роскошной кровати, Девон с самого утра ожидал, что Риган явится к нему, чтобы посмеяться над ним. Над его слабостью, над его неспособностью дать отпор. Над тем, что он, Ястреб, позволял подобным образом обращаться с собой.

Девон ожидал этого постоянно — до того случая и после — но в то утро ожидал особенно, однако ничего так и не произошло.

К обеду Риган не вернулся, зато вместо него появились двое друидов и, не говоря ни слова, под руки повели его вниз, в промозглую сырость его собственной пещеры.

На несколько дней Риган и вовсе о нём забыл, и все эти дни Девон ждал, когда же учитель войдёт в двери его комнаты и что–то произойдёт — но не происходило ничего.

Он проклинал себя за слабость, за то, что не успел справиться с худощавым на вид, хоть и высоким сидом, но все его метания не меняли уже ничего — то недолгое время, что он проводил рядом с Риганом, он потерял зря. А вот Риган наглядно продемонстрировал ему, к чему может привести попытка поднять бунт.

Девон был упорен, но он не был дураком. Он не собирался выставлять себя на посмешище этим проклятым жрецам ещё раз. И к тому времени, когда Риган снова до него снизошёл, твёрдо решил затаиться и ждать.

Когда же Риган призвал его, ничего хорошего Девон от этой встречи не ждал. Ещё в конце весны, вскоре после порки, Риган поставил его перед фактом: Девон должен был прислуживать ему за столом.

Никогда и ни для кого потомок Ястребов не делал подобного. Но когда Риган напомнил ему о плетях и друидах, готовых пустить их в ход, Девон покраснел и послушно принялся разливать вино — позор служить Ригану, когда тот оставался один, всё же был не так велик, как позор оказаться голым, распятым перед целой толпой, и получить наказание.

Девон проклинал свою глупость и тот день, когда захотел привлечь к себе внимание Великого, но в то же время понимал, что от него ничего не зависело — не он выбирал учителя, а учитель выбрал его.

В покои Ригана он поднимался как на плаху всякий раз, когда Риган призывал его к себе. Но тот не требовал ничего, чего бы Девон не мог осуществить лишь слегка смирив свою гордость, и, скрипя зубами, Девон выполнял один приказ за другим.

С наступлением лета Ригана вообще стал меньше волновать ученик. Девон уже понял, что друид занят на строительстве какого–то монумента, о котором друиды перешёптывались с неизменной ненавистью. Знал он так же, что этот монумент приказала возвести богиня, и что сам Риган не слишком рад выполнять этот приказ, а больше не знал ничего.

Риган, в свою очередь, день ото дня свирепел. Занятый бесполезными камнями, он оказался почти что отлучён от двора и теперь начинал понимать, какой смысл крылся за строительством храма в Арме — богиня, похоже, решила попросту избавиться от него.