— Что было — не вернётся назад.

— Как ты выжил? — спросил Девон, забыв, что филид вряд ли узнал его.

— Я? — тень удивления проскользнула в голосе старика, и он прошёл мимо, чтобы приблизиться к огромному пню. Теперь только в его руках Девон рассмотрел сосуд с водой. — Меня оставили жить. Чтобы я пел в тавернах и на перекрёстках дорог о том, как дом Ястребов пал, срубленный серпом Великого Друида. Хочешь — спою и тебе?

Девон кивнул.

Филид подошёл к пню вплотную и одно за другим принялся орошать водой молодые деревца. Голос его, надтреснутый и немного охрипший, разрезал тишину.

Девон стоял, вслушиваясь в строки песни, сложенной уже после того, как он был здесь в последний раз.

Через какое–то время голос филида смолк, и Девон открыл глаза.

— Меня зовут Девон, — сказал он тихо, — я — Ученик Великого Друида. Пойдём со мной? Я дам тебе кров и безопасность от всех ветров. Ты станешь моим олавом — первым из филидов Армы.

Филид с усмешкой посмотрел на него.

— Моё место здесь. Я — последний из туата Ястребов. Умереть вместе с древом — моя судьба.

Девон стоял, молча глядя на него, пока филид обходил корневище.

— Могу я прийти ещё раз? — спросил он, когда филид уже собирался уходить. — Ты споёшь для меня?

Филид пожал плечами.

— Такова моя судьба.

Даже после возвращения Девон продолжал откладывать церемонию, которую требовал провести дочь Горностая. Он сам не знал почему, но мысль о том, что Дея снова окажется настолько близко вызывала тревогу, которой Девон не хотел противостоять.

Почти месяц ему удавалось затягивать выполнение обещания, хотя за этот месяц дважды в Арму приезжали гонцы с просьбами освятить дом Горностаев. И только когда приехал третий гонец — на сей раз от богини, требовавшей, чтобы Ученик немедленно явился в Эмайн Маху, Девон был вынужден подчиниться.

— Скоро вернётся Риган, — произнесла богиня, возлежавшая на террасе и кутавшаяся в покрывало, сотканное из мягчайшей шерсти дикого козла. Погода стояла мрачная, то и дело начинался дождь, и Девон рассчитывал этим объяснить своё нежелание никуда выезжать из Армы, но едва услышав первые слова богини, понял, что это не сможет ему помочь. — Провести ритуал, о котором просит тебя дом Горностая — отличная возможность закрепить за тобой славу верховного друида.

— Верховных друидов не может быть два, — тихо, но упрямо произнёс Девон.

— Ты думал, я не знаю об этом? — Дану, не скрывая высокомерия, посмотрела на него.

Девон поджал губы, но взгляда не отвёл.

— Помните ли вы, моя госпожа, что обещали мне разговор?

Дану поморщилась.

— Я знаю, о чём ты собираешься меня попросить, — устало сказала она и отвернулась, делая вид, что изучает деревья, растущие внизу.

— Вот как?

— Да. Священный тис. И земля вокруг него.

Дану бросила на друида короткий взгляд. Девон хотел большего. Он хотел вернуть себе весь туат целиком, хотел, чтобы Дану оправдала его отца, но для начала готов был говорить и о том, что предлагала она.

— Я не могу этого сделать, — звонкий голос богини разбил едва поднявшуюся в его душе волну надежды, — я ничего не могу сделать, пока эта земля проклята Великим Друидом.

Девон скрипнул зубами.

— Проклятье могу снять я.

— Только если твоё слово будет значить больше его.

Девон промолчал. Было ясно, чего Дану хочет от него.

— Иди, — сказала она, — Горностай тебя ждёт.

Дея с самого начала подозревала, что идея не слишком понравится её отцу. Однако всех последствий того, о чём собиралась попросить, она никак не могла предсказать.