— Если же у вас есть вопросы, Ученик распорядился, чтобы я ответил на все.

Несколько секунд царила тишина, и друид, кажется, уже собрался уходить, когда один из юношей спросил:

— А где можно будет увидеть жертвоприношение?

— Жертвоприношение? — друид стремительно обернулся к спрашивавшему, и в тени капюшона мелькнула снисходительная улыбка.

— Да. Когда и где будут резать коня?

— Мы чтим традиции, — друид легко поклонился, будто бы признавая мудрость задавшего вопрос, — само собой, пир будет начат с принесения жертвы, достойной богини. Если это всё, позвольте проводить вас в храм.

Больше не дожидаясь вопросов, он двинулся по направлению к дубу.

— Мне нравится, — повторила Дану, с любопытством оглядывая великанов, поставленных около стен, чтобы следить за зажженными под потолком огнями, и карликов, разносивших мёд и вино. — Куда лучше, чем–то, что мог предложить Риган, — Дану повела обнажёнными плечами, будто прогоняя лёгкий холодок, — но не пора ли начать церемонию?

— Как прикажет моя госпожа, — уловив момент, Девон сам поймал её руку и легко коснулся губами, а затем решительно направился в центр зала.

Дану хлопнула в ладоши, приказывая всем разойтись по местам, и слуги тут же внесли стол, на котором, подогнув колени, сидел вылепленный в натуральную величину из масла, орехов и меда конь.

Девон занёс нож и, произнеся несколько ритуальных слов, принялся резать его на множество частей. Затем положил в рот кусочек и, махнув рукой, распорядился разносить угощение по столам.

Сам он обернулся и с поклоном попросил дозволения удалиться — для молитв, на что получил благосклонное разрешение богини, восторженными глазами смотревшей на него — Дану уже успела попробовать торт.

Девон не любил празднеств. Он тщательнейшим образом выполнил приказ богини сделать Самайн таким, какого никто в туатах ещё не видал — но не испытывал ни малейшего желания присутствовать на нём сам.

Возвращаясь в свою келью, он ожидал, что уснёт легко, как бывало всегда, когда он что–то удачно выполнял, но этого не произошло.

Едва Девон сомкнул глаза, как снова перед его мысленным взором возник Риган — в своей зелёной мантии, отделанной золотой, с белыми змеями волос, разметавшихся по плечам.

Девон находился в келье, но в другой. Он лежал на животе, потому что спина, иссеченная прутьями, слишком болела, а Риган стоял у ниши в стене, служившей ему кроватью, и смотрел на него.

— Глупец, — сказал Риган, не отводя от Девона внимательного взгляда бледно–голубых, точно вода подо льдом, глаз. — Ты мог бы стать моим лучшим учеником.

— Ненавижу тебя… — прохрипел Девон, говорить он уже не мог.

— Ты любишь боль? — Риган шагнул к нему.

Девон стиснул зубы и не ответил ничего.

— Ты получишь её.

Глава 12

Серебряный месяц светил над горной долиной, лёгкими прикосновениями своих лучей скользя по верхушкам священных дубов и осколкам камней у самых вершин.

Горстки гостей ещё бродили по долине — кто–то провожал в отдельные кельи жриц, кто–то продолжал искать омелу, заранее срезанную друидами и скрытую среди другой листвы — чтобы, как и было обещано новым жрецом, при помощи неё защитить свой дом.

Сам Девон стоял на скалистом карнизе, придерживаясь рукой за ствол изуродованного грозой дерева, и смотрел вниз, на место, которое стало причудливым смешением замыслов Ригана и его собственных надежд.

Липкие щупальца кошмара ещё не отпустили его до конца, и там, в провалах пещер, ставших павильонами для гостей, Девон почти что видел, как колыхаются его собственные страхи.