Девон оглянулся на Дею, и уголки губ друида чуть приподнялись, но взгляд стал ещё холодней.

— Ты поняла меня. Никакой третьей тайны нет. А ту, которая есть, ты давно уже знала.

— Не понимаю, — Дея нахмурилась.

— Ты как–то просила меня показать тебе волшебство, — Девон снова отвернулся, но рука его только прижала Дею сильней. Теперь он и сам опасался, что та попытается сбежать. — А я не смог. Мне было так стыдно… — Девон покачал головой. — Ведь Риган ничему не учил меня. Только тому, что я и так знал. Я тогда… — он облизнул губы, невольно вспомнив ту ночь, — я тогда чуть не предал себя самого. Я на всё был готов, чтобы выполнить твоё желание… Но что бы я ни делал, Риган по–прежнему ничему не учил меня. Тогда я стал читать. Я всегда много читал, а тогда стал читать ещё больше. Я хотел понять. Но сколько бы я ни листал книги, в них не было ничего. Только перечни трав. Песни о давних временах. И описания звёзд. И тогда я понял…

Девон наконец высвободил руку и, повернувшись, посмотрел на Дею.

— Нет ничего. Ни духов. Ни Сида. Ни других островов. Звёзды ни о чём не могут нам рассказать. Есть только люди, которые хотят верить, что мир можно оседлать. Что можно властвовать над туманами и ветром, над приливами и дождём. И мы даём им эту веру. Потому что больше не можем ничего.

Какое–то время Дея молча смотрела на него, а потом отвела взгляд. Она до сих пор продолжала удерживать Девона за локоть, но теперь стиснула пальцы ещё плотней, чувствуя, что ступает на зыбкую почву.

— А твоя семья? — тихо спросила она. — За что Риган пустил им кровь?

Девон стиснул зубы. Впервые услышав от Деи упоминание о своём происхождении, он не хотел сбежать.

— А моя семья, — сказал тихо он. — Погибла потому, что владела горами, где прячутся сети бронзовых рудников. Я думаю так. Самоцветы, бронза, золото и соль — вот и всё, что Ригану могло быть нужно от нас.

Он замолк, и Дея медленно кивнула.

— Я тоже всегда думала, что ему просто была нужна земля, — сказала она тихо. — Но мне всё же трудно поверить, что можно вот так… просто убить любого из нас.

— Можно, — сказал Девон коротко и, отвернувшись, вгляделся в туман. — Легко. Назови мне имя любого, кто не принадлежит к кругу друидов, и я найду причину принести его в жертву богине.

— Не хочу никого называть, — торопливо перебила его Дея, — не надо, Девон. Не становись таким, как он.

— А откуда ты знаешь… каков он? — Девон бросил на ученицу взгляд, колкий, как острие копья.

Дея сглотнула.

— Я знаю, — сказала она, — там, в Эмайн Махе… Я видела его глаза.

Девон опустил веки и стоял несколько секунд неподвижно, заставляя себя успокоиться.

— Не бойся, — сказал он, и когда ресницы его снова вспорхнули вверх, в зрачках снова царил лёд. — Я никогда не трону тебя. И никто из сидов не интересует меня. Только один человек…

«… и одна», — добавил он про себя, но вслух кощунствовать не стал.

— Мне нужно идти, — он мягко высвободился из рук Дея, — если захочешь помочь — я буду в храме пшена.

И в первую ночь самивизионоса на вершине самой высокой горы Армы горели костры. Девон в новом, белом одеянии, которого Дея не видела на нём до сих пор, встречал гостей, приветствовал и предсказывал судьбу — а Дея стояла у него за спиной и смотрела, как проходят мимо люди, многих из которых она знала. Ей тоже к ночи Бельтайн была выткана новая туника, а Девон сам вручил ученице алый пояс, усыпанный бирюзой. Девон сделал это молча, ничего не сказав, но Дея поняла всё и так — так же без слов она приняла подарок и, легко поцеловав наставника, отправилась примерять.