— Хочешь, чтобы я рассказала ещё что–нибудь?
— Нет, — Риган раздосадовано звякнул чашей о стол. — Раздевайся. Я должен тебя омыть.
Кейли насупилась и, сложив руки на груди, отступила на шаг назад. Риган отметил про себя, что заколок в её волосах больше нет, но решил, что девушке ничто не мешает прятать их где–нибудь ещё, потому не спешил делать шаг вперёд.
— Я должен избавить тебя от проклятия, — Риган улыбнулся, но от улыбки его исходил холод.
— Богиня не повелела мне снимать одежды перед кем бы то ни было.
— Но я уже видел тебя.
— Всё равно, — Кейли отступила назад, вздёрнула нос, и на коралловых губах промелькнула тень улыбки. — Ты будешь проклят, если нарушишь волю богов.
Ответ Ригана, конечно, не испугал, но вот широкий балахон, который мог скрывать любое оружие, по–прежнему смущал.
— Богиня говорит моими устами. Разве твой повелитель тебе не сказал?
— Как богиня может говорить через тебя, — в глазах пленницы мелькнула насмешка, граничащая с презрением, — если ты даже не знаешь о рождении и смерти Ювена?
— Хватит, Кейли!
— Меня зовут не так. Моё имя Сенамотис.
Риган глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя немного успокоиться нахлынувшую было злость. Девчонка продолжала стоять, пряча кисти рук в рукавах, и Риган невольно прикинул, как далеко может достать острие её шпильки, если та извлечёт её прямо сейчас.
— Если ты мне не подчинишься, я скажу королю, что твоя одержимость усилилась, и изгнать её можно только сотней плетей. Тебя когда–нибудь пороли по спине?
— Хорошо, — легко уступила Кейли и коротко улыбнулась, но в улыбке её сквозило презрение, которое снова вывело Ригана из себя.
В следующую секунду улыбка исчезла, и взгляд Сенамотис снова стал пронзительным и грустным — как тогда, на корабле.
Руки её вспорхнули, скидывая овивавшее фигуру покрывало, и перед Риганом предстало хрупкое тело, белое, как молочный опал. Тонкие плечи были расправлены, хотя Риган почти не сомневался, что эта поза даётся девушке нелегко. Пальцы Ригана сами собой двинулись вперёд и коснулись тонкой ключицы. По телу Сенамотис тут же пронеслась дрожь, нежное плечо завибрировало под рукой Ригана, и он, и без того впавший при виде обнажённой фигуры Сенамотис в необъяснимый транс, понял, что эта дрожь передаётся и ему.
— Не бойся, — прошептал Риган. Он сам не знал, зачем говорит шёпотом и почему несёт такую чушь, но девушка вызывала у него сейчас почти благоговейный трепет, какого Риган не испытывал даже когда перед ним был Священный Дуб.
— Я не боюсь.
Сенамотис почему–то тоже говорила полушёпотом и — вопреки словам — когда кончики пальцев Ригана двинулись вниз, тело её сотрясла новая дрожь.
Риган провёл пальцами от ключицы вниз, к бледно–розовому соску. Прочертил круг, а затем, так и не коснувшись его, замер и поднял взгляд.
Сенамотис стояла, закусив губу, и от осознания того, что эти прикосновения неприятны ей, в сердце Ригана вспыхнула новая злость. Ему захотелось схватить девушку и швырнуть на ложе, стоящее в углу. Не церемонясь сделать своей, как присваивал Риган всё, что хотел иметь.
— Продолжай… — сказала Кейли тихо, и теперь уже по телу самого Ригана пронеслась дрожь. Он обнаружил, что уже несколько секунд как не дышит, удерживая воздух в лёгких, и, резко выдохнув, рванулся вперёд, чтобы губами коснуться тонкого плеча, попробовать его на вкус.
Кейли тоже выдохнула и, подавшись навстречу, обвила руками его шею, а когда Риган прочертил губами дорожку вдоль плеча и легко прикусил кожу там, где пульсировала кровь, испустил негромкий протяжный стон.
Риган не знал, что с ним происходит. |