— Не совсем так, — Сенамотис повела тонким плечом, — я изучала память племени, имена и лица, тайные знаки. И если бы время нашего народа было благим, я бы стала… — Сенамотис задумалась, подбирая слово, — авгуром? Жрецом?
— Друидом, — на губах Ригана заиграла улыбка, а внутри затеплился понимающий огонёк, и он замолк, вслушиваясь в охватившие его непривычные ощущения,
— Друидом?
— Тот, кто говорит с деревьями. Приносит жертвы священному Дубу. Читает знаки звёзд и людей.
— Мы не говорим с деревьями. Но звёзды и молнии меня учили читать. Орнаменты и руны тоже, само собой. А что касается жертв… — по лицу Сенамотис пробежала тень, — единственной жертвой стала бы я сама. В случае, если на то была бы воля богини…
— Воля богини?
— Если бы она наказала нас голодом, болезнями или войной.
— И война пришла.
— Да. Но я не взошла на костёр, — Кейли на секунду отвела глаза, а потом посмотрела на Ригана в упор, — я не хотела умирать. И богиня наказала мой народ. Скифы убили моего брата и моего отца, осталась только я, — Сенамотис закусила губу.
Риган усмехнулся.
— Ты в это веришь? — спросил он.
— Во что?
— В то, что это ты не спасла свой народ?
Сенамотис пожала плечами и отвернулась.
— Давай поговорим о чём–нибудь другом, — попросила она.
— Я слышала, ты предсказал царю, что его братья пойдут друг на друга войной.
— Да.
— Ты знал, что они подерутся из–за меня?
На губах Ригана заиграла улыбка.
— Не совсем так. Я просто знал, что они подерутся. Потому что так бывает всегда. Когда заканчивается война, люди начинают искать врагов среди своих.
Сенамотис резко обернулась, так что распущенные волосы хлестнули её по лицу.
— Интересно, — сказала она и склонила голову вбок, — значит, ты читаешь не знаки? Ты читаешь судьбы людей?
— Я читаю всё, что меня окружает. Всё, что может дать мне ответы, которых не знает никто другой.
— Тогда почему эту чашу ты не смог прочитать? — Сенамотис указала на кубок, всё ещё стоящий на столе у окна.
Риган помрачнел.
— Я прочитал, но не до конца.
— Про котёл ты уже знал?
— Да. Я знаю три части легенды, хотя у нас её рассказывают по–другому, не так, как рассказывала ты. Но… Про камень у нас не говорят.
— Это камень судьбы, — Сенамотис подошла к Ригану и встала рядом с ним, — когда Ювен ступил на него, камень закричал. И так Ювен стал королём.
Риган молчал, пытаясь сложить то, что услышал только что, с тем, что знал до сих пор.
— Если не веришь мне — спроси у царя, — Сенамотис фыркнула и отвернулась, — у него в опочивальне стоит глиняная табличка, на которой записана судьба всех четырёх святынь. Брат деда деда Кайдена все четыре предмета увёз с собой, уплывая на запад, когда король его изгнал.
Риган мгновенно перевёл взгляд с чаши на Кейли.
— И там всё записано?
— Да.
Риган снова отвернулся и несколько секунд смотрел в окно.
— Иди к себе, — приказал он.
— Что?.. — Сенамотис обиженно смотрела на него, но друида ничто не могло разжалобить. — Я хотела побыть с тобой…
— Я сказал уходи, Кейли.
— Я не Кейли, меня…
Риган быстро обернулся и накрыл поцелуем её рот, заставляя замолкнуть. Губы у Сенамотис были мягкие и горячие. Риган никогда до сих пор не встречал таких, кого бы ни целовал. Когда же он отстранился, Сенамотис тяжело дышала и расширившимися зрачками смотрела на него. |