Риган закрыл глаза и зажмурился, на секунду испытав желание проснуться ещё раз, но теперь уже по–настоящему. И, тем не менее, когда он снова поднял веки, ничего не изменилось. Воины по–прежнему стояли перед ним.

— Очнулся, — сказал один, и ухмылка его стала шире.

— Точно, — ухмыльнулся в ответ другой.

Риган с трудом подавил протяжный стон. Воспоминания возвращались к нему кусками, и теперь он помнил скифа, запертого в темнице, слишком долгий разговор о браслетах, которые тот упорно называл «оковами божества», проклятья, которыми скиф грозил, если откроются врата, наконец–то полученный ключ и охрану, которая не стала ждать, пока Риган закончит свои дела.

— Чтобы вы провалились в Сид… — пробормотал он скорее той страже, которая схватила его, чем тем, кто стоял перед ним теперь, но воины поняли сказанное по–своему. Один из них побледнел от злости, а другой расхохотался.

— Ты не первый, кто говорит так. Но проверено ещё моим отцом: магия авгуров не работает в этих пещерах. Ни одно проклятье не доходит отсюда до ушей богов.

«Это конец», — промелькнуло у Ригана в голове, и на него вдруг накатила тоска. Его жизнь была довольно долгой, по–своему интересной, и никогда он не думал, что закончит её так.

— Где я и кто позволил вам так обращаться со мной? — спросил он вслух. Голос звучал так слабо, что Ригану самому стало противно.

— Ты будешь трудиться на благо богов, как делал это всегда, — ответил тот же охранник, который уже начал разговор, — эти пещеры принадлежат царю. И такие, как ты, добывают здесь соль.

Второй воин отвернулся и, достав из тележки с солью кирку, швырнул её Ригану, так что тот едва успел убрать ногу, но всё же оказался недостаточно быстр — кирка полоснула его по икре, оставив тёмно–красный след. Риган взвыл от неожиданности — он уже и не помнил, когда ему в последний раз причиняли такую или какую–либо другую боль. К тому же теперь только Риган понял, что обнажён — ни туники, ни драгоценного пояса на нём не было. От мысли о том, в каком виде он предстал перед этими дикарями, его охватил стыд, он снова дёрнул рукой.

— За день ты должен наполнить тачку, — продолжал воин тем временем, — иначе не получишь еды. Это всё.

Риган осторожно взвесил кирку в руке. Поднять её он мог, но плохо представлял, как будет работать подобным неповоротливым орудием целый день. К тому же, согласиться сейчас означало остаться здесь насовсем.

— Может, проклятья вашего авгура и не достигают ушей богов, — заявил он и попытался подняться на ноги. Цепь не позволила и он замер — скособочившись, стоя на одном колене, всё ещё прикованный запястьем к стене. — Но моя сила принадлежит земле. Оставьте меня здесь, и земля никогда не родит для вас ни ягод, ни айвы!

Охранник снова хохотнул. Он уже собирался уходить и, лишь повернув голову через плечо, бросил Ригану:

— Все так говорят в первый день, — а затем зашагал прочь.

Риган остался один. Вернее, так он думал в первые несколько минут, но стоило стражам с факелами отойти достаточно далеко, как из темноты, окружившей друида, послышались шорохи и смешки.

На секунду кровь Ригана похолодела. Ему показалось, что сбывается всё то, чем он угрожал непокорным: духи Сида явились за ним.

Однако ещё через пару минут смешки стихли, и послышался лязг металла, вгрызающегося в камень — это просто другие каторжники работали рядом с ним.

Риган опустил на землю кирку. Ему всё ещё было плохо, от удара в затылок кружилась голова, и к горлу то и дело подкатывала тошнота.

Работать он не привык и не собирался.