— Ты откуда звонишь, я перезвоню, — быстро проговорил бывший муж и нынешний компаньон.

— Из женского туалета, — честным шепотом ответила я, — Не стоит сюда перезванивать. Скажи лучше… Я сейчас беседую с банковской операционисткой нашей главной рыбы. Пока всё связанное с нужным аквариумом покрыто тайной. Может, рыба и плавает в мутной воде, но мне в этом никто не признается. Есть ли у нас к собеседнице какие-нибудь вопросы, честь и достоинство рыбы не задевающие, но нам хорошую службу сослужить могущие?

Дама, случайно услышав несколько предложений из моего разговора, хлопотливо поспешила удалиться.

— Не знаю, — безапеляционно сообщил Шурик, — По-моему, для установления мыльности нашей рыбки надо не с улитками ничего не ведающими беседы проводить, а червячка пожирнее подсадить, да ждать, пока клюнет. В общем, уходи оттуда со спокойным сердцем. Нечего там ловить, я так думаю.

— Ухожу, — легко согласилась я, слегка расстроившись из-за того, что встреча с операционисткой обречена была окончиться совершено впустую, — Улитка уже, наверное, соскучилась и решила, что у меня проблемы с пищеварением.

Улитка, она же операционистка Юлия Георгиевна, оказывается, ничуть не скучала.

— Катенька, — совершенно церберским голосом произнесла она, — Вы мне удостоверение, будьте добры, предъявите, а?

Мою собеседницу будто подменили. Куда делась очаровательная улыбка? Куда девалась лёгкость интонаций?

— Вот…

Я достала из сумочки журналистское удостоверение трёхлетней давности, которое так часто выручало меня в борьбе с внешним миром.

— Ну, хоть вы не врёте… — глядя прямо перед собой суженными от злости глазами, проговорила Юлия Георгиевна.

— А кто врёт? — осторожно поинтересовалась я, заметив, насколько бледной сделалась моя собеседница.

— Ничего я вам не скажу! — напряженно шевеля губами, отрезала операционистка, — Ишь, устроили день расспросов, нашли себе информатора… Да я вам в матери гожусь! Постыдились бы так со мной разговаривать!!!

Юлия Георгиевна гордо вскинула подбородок и кинулась к выходу из кафе. Я в отчаяньи бросилась за ней.

— Юлия Георгиевна, да что случилось-то?!

Операционистка на миг остановилась и окинула меня изучающим взглядом.

— Если вы и в правду ни причем, Катенька, то простите мою грубость… Но, знаете ли… Нехорошо это с моей стороны о клиентах сплетни распространять. Не стану я с вами разговаривать, вы уж простите.

— Но почему? — взмолилась я, — Не хотите, не буду с вами об Ожигове беседовать… Но что такое произошло за время моего отсутствия? Расскажите…

Юлия Георгиевна опасливо огляделась по сторонам, одной рукой мягко отодвинула меня с прохода, а другой взялась за ручку двери.

— Прощайте, — вместо объяснений проговорила она.

Происшедшее мне совершенно не понравилось. Я беспомощно оглянулась и наткнулась глазами на официанта. Услужливо склонив голову на бок, он холодно наблюдал за сценой нашего с Юлией Георгиевной прощания, вытирая при этом бокалы вафельным полотенцем явно не первой свежести.

— Объясните, ради бога, — кинулась я к нему, — Что произошло с этой дамой за время моего отсутствия.

Официант сдержанно пожал плечами.

— Женское настроение, знаете ли, вещь переменчивая.

Я достала из сумочки денежную купюру, намереваясь расплатиться за кофе. Официант оживился. Понятно, значит, придется оставить чаевые… Хорошо, что Шурик выплатил мне аванс…

— Возможно, её расстроил тот молодой человек, который удалился за несколько секунд до вашего возвращения.