|
Зеленый С «зелеными» все не так, как с обычными детьми: их не показывает аппаратура. На экране ультразвукового аппарата – один ребенок, а внутри женщины – два. Их не вычислить ни по каким приметам, но позволить родиться – нельзя. Выйдя из утробы, близнецы не должны встретиться – даже на миг, на операционном столе. Лет пятьдесят назад, почти сразу после Взрыва проводились эксперименты: нескольким «зеленым» детям позволили родиться. Никто не знает, что тогда произошло, но на месте роддомов остались пепелища, усыпанные странным, зелено-серым пеплом… Руководитель проекта покончил с собой, а отказ «зеленым» в рождении был принят законодательно. Закон принят, но будет ли он выполнен – зависит лишь от нас, А-кушерок. Только мы их чувствуем – «зеленых». Только мы способны вывести их в этот мир или же в мир не пустить. Один человек всегда может что-то сделать за другого – отдать деньги, закрыть проект, родить ребенка. Мы способны на последнее даже в случае с «зелеными», но не делаем этого. Таков приказ. Голубой Пациентка с небесно-голубыми глазами выглядела совершенно обычной будущей мамашей: совсем молоденькая, пухленькая. Разве что в глазах было что-то больное… Но главное, что, не будучи А-кушеркой, она знала . Конечно, у многих женщин после Взрыва появились задатки к А-кушерству, но если их не развивать по жесткой программе, подкрепляя садистки сложной практикой, задатки так задатками и останутся… Но эта – знала. А-кушеркой женщина точно не была – «своих» я чувствую мгновенно. Но не успела я положить ей руку на живот, как услышала обреченное: – Я все-таки попалась… Сегодня мы умрем. Мне стало страшно. Женщина была права: после операции мать «зеленых» тоже в живых не остается. …Очнувшись и увидев родившегося мальчика, небоглазая не обрадовалась, а впала в стопор: – Как – всего один? Обычный? – Один, – устало улыбнулась я. Пока каталку с пациенткой увозили из операционной, женщина тупо повторяла: – Не может быть, не может быть, так нельзя. Второго парня я родила вечером, в своей пустой квартире. У женщины с голубыми, как ясное небо, глазами остался только один ребенок. И жизнь. Синий Маленький, красный, смешной – мальчишка был похож на резинового медвежонка Мики из моего детства. Такая же редкая светлая челочка и запах меда. Две жизни я спасла, но третья в картину спокойного будущего не вписывалась никак… «Мики» не должен встретиться с братом: один «зеленый» – бомба без детонатора, два – бомба, готовая к взрыву. Ребеночек был таким сладким и беззащитным, что проще было убить себя, чем его. Но «проще» и «должна» – это разные вещи… Малыш закричал, и я бросилась зажимать ему рот: соседи услышат – донесут мгновенно. Быстро сделала укол, и мальчик замолчал: маленький, беззащитный. Теперь – укол себе. Отпускает… Отпустило. Хорошо, что я не обычная роженица: кровотечение стихло быстро, а значит, можно было выйти из квартиры. И я пошла. Запудрила следы слез, положила теплое тельце в сумку и выскользнула в дождь. |
