Подмигнув, аль-Балкыти сказал:

— Ты хитер, как черт. Знаешь, ты мог бы стать заклинателем змей. Может, сработаемся? Не удивляйся! Я стар, мне нужен помощник.

Габаль не принял его слова всерьез, однако он испытывал сильное желание сблизиться с этим человеком. Он собрался было что-то сказать, но аль-Балкыти опередил его:

— Подумаем об этом после. А сейчас…

Он поднялся, нагнулся над жаровней, поднял ее и вынес из комнаты, чтобы развести огонь.

* * *

После полудня мужчины вышли из дома вместе. Аль-Балкыти отправился на прогулку, а Габаль на рынок, чтобы развеяться и купить продукты. На пустырь он вернулся только под вечер и нашел этот одиноко стоящий дом по слабому свету, который брезжил из окна. Приблизившись к двери, он различил голоса: в доме жарко спорили. Не удержавшись, он остановился подслушать. Саида сказала:

— Если ты окажешься прав, отец, и на его совести преступление, то как мы будем противостоять надсмотрщикам с его улицы?

— Он не похож на преступника! — защитила его Шафика.

— Как ты успела его так хорошо узнать, гадюкина дочь? — посмеялся над ней Аль-Балкыти.

— Почему же он тогда сбежал от беззаботной жизни? — спросила Саида.

— Неудивительно, что человек покидает улицу, которая славится такими надсмотрщиками, — ответила Шафика.

— Ты не можешь этого знать наверняка, — усмехнулась Саида.

— Общение со змеями не прошло для меня даром. Я породил двух гадюк, — вздохнул Аль-Балкыти.

— Ты приглашаешь в гости человека, о котором ничего не знаешь, отец!

— Кое-что мне известно. Узнаю и остальное. У меня цепкий глаз, когда надо. Я пригласил его, восхищенный его благородством, и не могу взять свои слова обратно.

При других обстоятельствах Габаль ушел бы, не раздумывая. Покинул же он родной дом без колебаний?.. Но сейчас он был во власти силы, которая влекла его сюда. Сердце трепетало так, что он утратил инстинкт самосохранения. Габаль слышал только голос нежности, который рассеял одиночество ночи в пустыне и заставил серп луны, плывущий над горой, улыбаться так, будто светило хотело сообщить Габалю радостную новость. Он подождал немного в темноте, кашлянул и постучал. Дверь открыл сам аль-Балкыти, на его лице отражался свет фонаря, который он держал в руке. Мужчины прошли в комнату. Положив на поднос принесенный сверток, Габаль сел. Аль-Балкыти вопросительно взглянул на пакет.

— Финики, сыр, сладости, тахина и горячий фаляфель, — пояснил Габаль.

Аль-Балкыти улыбнулся, показал на сверток, потом на кальян и сказал:

— Значит, у нас есть все, чтобы приятно провести вечер, — он дружески похлопал Габаля по плечу. — Так ведь, сын управляющего?

Сердце Габаля сжалось. Он вспомнил ханум, усыновившую его, сад, поющих птиц, жасминовые кусты, ручей, мир, спокойствие и розовые мечты — потерянный для него мир благополучия. Но тут его воспоминания и сожаления об утраченном смыло новым потоком, и перед ним предстал образ прекрасной девушки. Какой-то волшебной силой его тянуло в этот дом со змеями. С воодушевлением, неожиданным, как вспышка погасшей было от порыва ветра свечи, он сказал:

— Как с вами хорошо, дядюшка!

35

Страх не отпускал Габаля, и ему удалось заснуть только перед самым рассветом. В кошмарных снах он видел ее образ, а также осыпающиеся на сухую траву листья жасмина, по которым ползали насекомые. Все это было порождением атмосферы загадочного дома. «А кто ты сам, если не чужак в этом змеином логове? Тебя гонит совершенное преступление, а сердце твое трепещет от страсти», — проговорил он в темноте, обращаясь к самому себе.