|
Если бы он не считал вас своими прямыми потомками, он не стал бы искать меня и говорить со мной. Но он указал нам путь и обещал нам поддержку. Клянусь, я буду бороться, даже если останусь в одиночестве!» Но он был не один. На его стороне были все до единого, и мужчины, и женщины. Все они знали, что придется пройти через суровые испытания, но не думали о последствиях. Совершенно естественно, по воле обстоятельств, а не по собственному выбору, Габаль стал предводителем квартала. Хамдан не возражал и остался доволен, что избавился от опасной роли, за которую неизвестно чем еще придется расплачиваться. Габаль не прятался в доме, а выходил на улицу, на свою обычную прогулку, пренебрегая предостережением Хамдана. На каждом углу он ждал засады, но, к его великому удивлению, никто из надсмотрщиков его не трогал. Никакого другого объяснения Габаль не находил, кроме того, что аль-Эфенди решил утаить результаты их встречи, надеясь, что и Габаль никому не будет рассказывать о своих требованиях и что все это закончится ничем. Но Габаль хотел вовсе не этого. За этим, думал он, стоит несчастная Хода-ханум с ее материнским инстинктом. Габаль боялся, что ее любовь окажется для него еще более жестокой, чем гнев управляющего, и долго думал о том, что следует предпринять, чтобы погасить тлеющие угли.
Однажды из подвала раздался вопль женщины — под нее ногами проскользнула змея. В доме устроили облаву, и змею искали, пока не нашли и не забили до смерти палками. Дохлое животное выбросили на улицу, на радость мальчишкам, которые тут же подобрали ее для своих шалостей. В этом происшествии не было бы ничего странного, если бы меньше чем через час не послышался другой крик о помощи из дома в начале улицы, что ближе к аль-Гамалии. А когда наступила ночь, из домов Хамданов стали доноситься частые крики. Кто-то видел змею, но она ускользнула непойманной. Все попытки поймать ее оказались напрасны. Тогда сам Габаль вызвался достать ее с помощью мастерства, перенятого у аль-Балкыти. После Хамданы рассказывали, как Габаль стоял полуголым во дворе, бормоча что-то на непонятном языке, и взывал к змее, пока она, повинуясь, не выползла к нему. Эти события были бы забыты наутро, если бы то же самое не повторилось в домах важных господ. Пронеслась новость, что змея ужалила Хамуду, когда тот проходил по веранде собственного дома. Он невольно вскрикнул, и друзья поспешили оказать ему первую помощь. После этого ни о чем другом уже и не говорили, только о гадюках. А змеи все продолжали появляться. Один из гостей Бараката увидел змею между потолочных балок его курильни. Она показалась на минутку и тут же исчезла, а приятели, испугавшись, повскакали с мест и сразу разошлись. Новости о змеях попали на язык и поэтам в кофейнях. Ситуация вышла из-под контроля, когда огромная гадюка была замечена в доме управляющего. Многочисленные слуги обыскали все углы, но не обнаружили никаких следов. Управляющего и его жену охватил страх, и ханум уже подумывала о том, чтобы покинуть этот дом, пока не будет уверенности, что он очищен от змей. В то время как в доме управляющего переворачивали все с ног на голову, у Заклата раздался крик и поднялся переполох. Вернувшийся от него привратник принес известие о том, что змея ужалила одного из сыновей Заклата и уползла. Ужас завладел душами. Из каждого дома раздавались визги и вопли. Когда Ханум решила вовсе перебраться на другую улицу, привратник дядюшка Хасанейн заявил, что Габаль — факир, а они умеют управляться с ползучими гадами, и что один из домов Хамданов он уже избавил от змей. Аль-Эфенди побелел, но не произнес ни слова. Ханум же приказала тотчас позвать Габаля. Привратник взглянул на господина, спрашивая его разрешения. Аль-Эфенди выдавил из себя что-то невнятное. Ханум поставила его перед выбором: либо он приглашает Габаля, либо она уходит из дома. Пыхтя от злобы, аль-Эфенди послал привратника за Габалем. В доме управляющего собралось много народу, прибывали в основном важные люди, и в первую очередь надсмотрщики — Заклат, Хамуда, Баракат, аль-Лейси и Абу Сарии. |
