- Владея Пятой магией? – я приподнял бровь. – Полагаю, Великая Тень перемещается менее зловонными способами.

    Эррет фыркнула.

    - Он стал Великой Тенью не потому, что родился Улентари… хотя как посмотреть, – взгляд ее затуманился. – Князю сломали предначертанную судьбу. Он был из рода сильных, и он создал себе другую, не менее блистательную. Но ему до сих пор жаль той, сломанной.

    Я не ответил. Налил в черный соус тенсакты и сосредоточенно размешивал, пока Эррет, уставившись в потолок, размышляла о чем-то. Судя по складке, залегшей между ее бровей, думала она о Лаанге. Я узнавал это выражение лица – смесь брезгливости с симпатией и опасения с насмешкой. Лаанга внушает весьма противоречивые чувства.

    Подростком я много путешествовал по стране, частью по обязанности, частью развлечения ради. Времени на бесцельные странствия у меня не появится еще очень долго, и, вспоминая те годы, порой я досадую. Интересы мои переменились с тех пор. Удивительно, но в четырнадцать-пятнадцать лет политика, грубая повседневная реальность будоражила мой ум больше, чем красоты легенд и загадки истории. Я равнялся на отца, я еще не хлебнул с нею лиха, она была сопряжена с невыдуманной опасностью, и влекли меня высокомерные Восточные острова, негостеприимные Лациаты, хмурый Улен. Сейчас я предпочел бы побродить в тишине по раскопкам немыслимо древних городов на Севере или полюбоваться берегами великих рек.

    Путь к Улену мы держали по воде. Уленакеста старше башен столицы, она строилась не для отрады глаз, а для удержания бунтующих толп: властители Улентари извека были строги с подданными. Черный замок возвышался над гладью озера, величественный и угрюмый, отражение его плыло по сумеречной зыби, и зажигавшиеся ввечеру огни дрожали на воде. Некогда Эртаи Великий одолел беспощадного соперника, сделав Улен частью Сердцевинной Уарры, но черные стены помнили о былой славе.

    …Я представил, что навеки отлучен от серебряной Данакесты; ветер с Яневы не будит меня поутру, и фонтаны вздымаются не для меня, и звонкие струны-шпили вызванивают чужой гимн. Тягостная судьба. Кестис Неггел, Тысячебашенная столица, мирно дремлющая в объятиях рек… Пожалуй, я мог понять чувства Андро Улентари. «Я предпочел бы понимать его мысли, - признался я себе, обмакивая жука в соус. – Но это лучше, чем ничего». В самой далекой перспективе у нас с Эррет одна цель – мощь и процветание Уарры, только Эррет, порождению хаоса, безразлично, сколько крови прольется ради этого процветания и чья это будет кровь. Она сопровождает дом Данари, но с домом Данари случаются Весенние торжества. «Кайсен планировал уничтожить дом Улентари? – предположил я. – В отместку за то, что не имеет права на собственное имя?» Впрочем, мне невместно было разбираться в стремлениях сердца тени. Внутри шестого сословия интриги спутывались в неразъемный клубок, как хвосты «крысиного короля», и только бесфамильные господа могли в такой атмосфере дышать полной грудью.

    За углом, на людной улице, рычали моторы, городской гомон нарастал, подобный шуму речной воды на перекатах. Привыкнув к гулу, я перестал его слышать; Эррет тоже погрузилась в раздумья, и происходящее мы заметили слишком поздно.

    Нас, разумеется, охраняли; но стояли на страже бесфамильные и действовали они на свой лад. Вряд ли дети Дома Теней допустили промашку, не сориентировавшись вовремя: в их кругу взрослеют рано, да и важное задание не доверили бы неопытным агентам. То ли юнцы решили воспользоваться случаем и на деле выяснить, кто прав в вечном споре шестого сословия с армией, то ли просто получили соответствующий приказ.