Лонси, согнав с лица кривую улыбку, встал перед отмеченным камнем. Подумал и отошел на пять шагов. Открыл рот…

    …моргнул.

    Горянка прошла мимо него. Скрючилась в три погибели, заглядывая внутрь усыпальницы. Маг еще дочитывал положенные слова, не чувствуя языка, заикаясь, обливаясь потом, а Неле уже деловито обнюхивала раскрывшийся вход.

    Ничего не случится.

    - …во имя магий земли и неба, плоти и духа, малого и большого, - бормотал Лонси, - прииди, восстань, совершись. Окончен спокойный сон, начался день деяний. Именем могущественнейшего света, некогда противопоставившего тебя эманациям зла как щит, как меч, как средоточие добродетели, именем его требую и умоляю. Я, маг Лонсирем Кеви из Ройста – именем Каэтана…

    - Шлюньтяй ты, Лонши, - пренебрежительно донеслось из усыпальницы. - Я же шкажала – читай текшт. И вшо.

    «Это нечестно! - завопил внутри у Лонси перепуганный мальчик, обманутый и осмеянный уличной шпаной, - так не договаривались!»

    «Успокойся! – ответил он себе, пытаясь дышать реже. – Это всего лишь дверь. Печать написана на Третьей магии. Ты и сам мог бы ее открыть. Это еще ничего не значит. Ничего не случится».

    Неле вылезла наружу.

    - Пахнет штранно, - сказала поддельная принцесса, выпрямившись и отряхивая руки.

    Лонси все никак не мог прийти в себя.

    - Ну… он там много веков…

    - То-то и оно. Лекарштвом каким-то пахнет. Чишто.

    Маг встрепенулся и тоже осторожно заглянул в темный провал – Неле по пояс, а ему чуть ниже. Из темноты тянуло свежим холодом, но не подземной сыростью и не духом зимы, а чем-то… и впрямь медицинским.

    Отгоняя нелепые мысли, Лонси встряхнулся и попытался выстроить хоть какое-то подобие плана.

    - Ну дальше что? – дернула его девчонка.

    - Что? – оторопело повторил маг, и его пнули.

    - Дальше что? - прошипела горянка. - Ш этой ушипальней? Что делать надо?

    - Забираться внутрь… - полууверенно сказал Лонси. Лезть во мрак по узкому ходу не хотелось.

    Неле его опередила.

    - Летят! Летят! – завопил кто-то совсем рядом и, неуклюже топая, побежал на вершину холма – любоваться проходом рыцарской эскадрильи. Лонси обернулся на шум. Длинноволосый студент в кожаной куртке приплясывал, задрав голову, и тыкал пальцем в горизонт.

    - Видишь? Видишь? – разорялся он, - самый первый! У крыла белый конец!

    Невозможно было что-либо различить, и сначала Лонси решил, что глаза у студента дальнозоркие, но вспомнил: и так всем известно, кто ведет эскадрилью. Вокруг зашумели, повторяя имя и титул, повставали на ноги, запрокинули головы. Лонси тоже поднялся. Только таянцы остались сидеть, равнодушные напоказ.

    - Это у тебя конец, - грубо отвечали студенту, - а у крыла угол! – и кто-то заливался хохотом.

    Небесный грохот нарастал, заглушая все звуки. Офицеры оцепления, стоявшие по краям авиаполя, дали залп из ручниц – не боевой, а праздничный, выбросивший в ясные небеса многоцветный фейерверк вместо сокрушительной мощи «белых молний». Лонси невольно ахнул, когда все вокруг, от земли до неба, облеклось в громадный неосязаемый букет волшебных цветов.

    И в тот же миг, рассекая блистающие лепестки, над полем пронеслись атомники.

    Головы поворотились одинаковым движением – вслед за ними.