– Вы тоже можете называть себя доктором, – порадовал он Римо.

– Стало быть, все дело в дыхании, – напомнил тот.

Ближе к вечеру в гостиной раздался щелчок выключаемого телевизора. Римо кивнул доктору Чарлизу, приглашая его следовать за собой.

Когда они вошли в гостиную, старый азиат повернулся к ним лицом.

– Папочка, – молвил Римо, – я хочу познакомить тебя с интересным человеком. Секреты Синанджу ему неведомы, его не натаскивал учитель. Своей премудрости он набрался в американском городе Хьюстоне, штат Техас, от белых людей.

Чиун спокойным взором окинул гостя с лакированной шевелюрой и широченной улыбкой, как у члена «Ротариклуба». Потом он отвернулся, словно гость заинтересовал его не больше апельсиновой корки.

– Доктор Чарлиз, позвольте представить вам Чиуна, последнего Мастера Синанджу.

– Рад с вами познакомиться, сэр, – пропел доктор Чарлиз и протянул корейцу свою пухлую ладонь.

Чиун и ухом не повел. Доктор Чарлиз в растерянности посмотрел на Римо.

– У него своеобразная манера здороваться, – пояснил Римо.

Эта своеобразная манера, судя по всему, состояла в том, чтобы сидеть, отвернувшись, пока Римо пересказывал ему услышанное от доктора Чарлиза.

– Все дело в дыхании, – говорил Римо. – Никакой мистики, все вполне обыденно. Просто добрая старая американская наука. Фокусы белых людей.

Чиун усмехнулся.

– Мне предлагается поверить, будто внушающее ужас могущество Дома Синанджу уместилось в пилюлю? Что века дисциплины и мудрости можно втиснуть в лабораторную пробирку?

– Никаких пробирок, – заверил его Римо. – Все дело в дыхании.

– Говоря о дыхании, мы подразумеваем приближение к целому, дарующему силу, – молвил Чиун. – Когда о дыхании рассуждает этот человек, то он подразумевает вульгарное пыхтение.

– Я так не думаю, папочка. По моему, они вполне могли на что то наткнуться. Хотя бы по чистой случайности.

– Я так рад знакомству с вами, сэр! Меня зовут Чарлиз. Доктор Аверелл Чарлиз – только никакой связи с Авереллом Гарриманом, миллионером. А вы – мистер Чиун?

Чиун задумчиво разглядывал голубое мексиканское небо за окном.

– Он не любит обсуждать такие вещи с чужими, особенно с иностранцами.

– Я не иностранец, – возразил доктор Чарлиз, – а такой же американец, как и вы.

Римо расслышал, как Чиун бормочет по корейски, что белизну можно вытравить из головы, но не из души.

– Теперь можете говорить. Он слушает, – сказал Римо.

Доктор Чарлиз принялся рисовать на салфетках, обнаруженных им под ненужной постояльцам номера пепельницей, свои диаграммы мыслительного процесса.

«Дыхание...» – размышлял Римо. Прошло уж больше десяти лет с тех пор, как он впервые услыхал эту странную команду. Больше десяти лет с тех пор, как он перестал использовать свое тело и мозг лишь наполовину, а то и меньше, как это делают остальные люди.

То, что казалось другим выдающимися свершениями, подвигами силы и скорости, на самом деле не требовало от него усилий. Это было так же просто, как щелкнуть выключателем. Недаром Чиун говорил, что усилие требуется при неверных действиях. Правильные действия даются легко.

Римо познал науку правильности, беря уроки Синанджу – учения, получившего свое название по имени селения на западном берегу Корейского полуострова, откуда происходили все Мастера Синанджу. Мастера эти переходили от царя к царю, от императора к императору, с эпохи фараонов до века Медичи ставя свое искусство на службу правителям мира, задерживаясь при каждом дворе на одно, максимум на два поколения. Это были убийцы, работавшие за еду, ибо в их родной корейской деревушке урожаи были скудны, а рыба совсем не ловилась.