— Твой драгоценный Гаррен, который увивался за тобой, который ласкал и целовал тебя, делал все это ради денег.

Стыд опалил ее щеки.

— Вы лжете. — Его ложь не заставит ее усомниться в Гаррене. — Кто бы стал нанимать его ради такого?

Вонь его смеха проникла в ее поры.

— Я.

— И зачем бы он согласился?

— О, он не знал, что за этим стою я. Он думал, его наняла мать Юлиана.

Доминика вспомнила слова настоятельницы. Если случится хоть малейшая неприятность… Она молча смотрела на Гаррена, а лорд Ричард продолжал изливать на нее свои откровения:

— Все это время ему нужны были деньги, а не ты.

Ее бросило в жар, потом в холод, потом замутило, точно от яда, которым Ричард потчевал Уильяма, и лучше бы оно так и было на самом деле. Сквозь пелену слез лицо Гаррена расплылось в мутное, неузнаваемое пятно.

— Ника, пожалуйста, дай мне все объяснить…

Все это время ему нужны были деньги, а не ты.

Она просила его, умоляла овладеть ею. Потому что бесконечно доверяла — даже зная, что он не тот, кем казался в начале. Она даже поверила в то, что его правило не думать о завтрашнем дне и наслаждаться настоящим — единственно правильный способ жить.

— Это правда? Ты сделал это ради денег? — Она сглотнула, отчего острие кинжала прижалось к ее горлу до опасного близко.

— Ника, тогда я не знал тебя.

— Но ты знал меня вчера. — Когда брал меня.

Чтобы не видеть его, она закрыла глаза и открыла их уже другой женщиной. Мир был бесконечно стар. Все, что было для нее дорого, исчезло. И она поняла, что жизнь ее закончится на грязном полу этой маленькой каменной лачуги, построенной над костями давным-давно умершей женщины.

— Похоже, я ошибалась в тебе так же, как ошибалась в Боге.

Глава 25

Язык Гаррена прилип к гортани. В груди стало тесно, и он остро пожалел, что вообще повстречался на ее пути. Уничтожив все, что составляло ее жизнь, он ничего не дал взамен. У нее не было никаких причин доверять ему. Господь, должно быть смеется сейчас над ним, учинив это идеальное отмщение.

— Ника, ты должна мне верить. — Но с какой стати? Он сам бы себе не поверил. — Когда мы… когда я… я не думал, что…

— Довольно. — Ричард рывком прижал ее к себе. Со связанными впереди руками она походила на мученицу, готовую принять смерть на костре. — Ваше паломничество окончено, — рявкнул он. — Давай сюда послание.

Пошарив за воротом туники, Гаррен достал свою драгоценную ношу — помятый, пропитавшийся за время пути потом, листок пергамента — и, привлекая внимание Ричарда, поднес его к свету.

— Вот. — Он увидел, что клинок немного отодвинулся от горла Ники. — Отпусти ее, и оно твое.

Облизнув губы, Ричард указал острием кинжала на пол.

— Положи его наземь.

Гаррен напряг плечи, стараясь не выдать облегчение. Кажется, план, как отвлечь Ричарда, работает.

— Там его может унести ветер. — Он сделал шажок вперед. Надо подойти поближе. До Ричарда по-прежнему было не достать. — Ну же, возьми.

— Нет! Ты же дал слово Уильяму! — Ника начала отчаянно вырываться, и Ричард, отступив назад, снова прижал острие кинжала к мягкой впадинке по ее подбородком. Сердце Гаррена запрыгало в груди как огонек свечи на ветру.

Он помахал посланием, искушая Ричарда отпустить Доминику и потянуться к добыче.

— Чего ты ждешь? У нее связаны руки.