Пернатый оживился.

    – Пер-рекусим! Пер-рекусим!

    Из съестной коробки Иван извлек ломоть вареной говядины, краюху хлеба, кус сыру и флягу с квасом. От хлеба и мяса носатый питомец категорически отказался, а вот сыр прямо-таки выхватил из рук хозяина и тут же принялся склевывать.

    – Сыр-р сыр-рок отобр-рали у сор-рок!

    – Ну барин, и бедовая же у тебя птаха! – захихикал на облучке ямщик. – Точно человек, все понимает!

    – Это еще что! – загордился похвалой птахе парень. – Он еще и загадки загадывать мастер.

    – Загадки? – не поверил мужичок. – Быть такого не могет!

    Прохор от возмущения чуть не подавился лакомством. Прочистил горло и загрохотал:

    В дыр-ру когда влагаюсь,

    Кр-репок живу и тут.

    Когда же вынимаюсь,

    Бываю вял меж р-рук.

    Но свер-рх еще того спускает мой конец

    Тут белой с себя сок…

    Умолк, давая ямщику возможность отгадать. Тот чуть с облучка не слетел от лихости стишка. Потом почесал рукой затылок и боязливо начал мямлить:

    – Так оно это… то самое… причинное…

    – Пр-росольный огур-рец! – закончил ворон, пока человек не осрамил уста неприличным словом.

    – Огурец? – опешил детина. – А ведь верно, подходит! Матушки-светы, просольный огурец! Xa-xa-xa! O-xo-xo!

    Кибитку затрясло, заметало из стороны в сторону.

    – Эй! – прикрикнул на весельчака Барков. – Ты за дорогой-то приглядывай!

    – Не боись, барин! Я здешние места как свои пять пальцев зна…

    Хрясь! Бум!

    И уже кибитка лежит на боку, а все трое ездоков, барахтаясь в снегу, что есть мочи матерятся.

    – Растудыть тебя через коромысло! Никак обломались?

    – Дык, барин, оно, конечно…

    – И что теперь, пехом до самой В-ды топать прикажешь?!

    – Ой, да отчего ж пехом? Зараз вмиг все починим.

    Поэт уныло глядел на ледовое побоище.

    Куда там мигом. Кибитка угодила в какую-то старую охотничью яму, выкопанную, вероятно, на кабана, а то и на медведя. Полозья саней сломались, сам короб потерял всяческую форму. Ехать дальше на этой развалине представлялось делом весьма и весьма сомнительным.

    И точно. Когда с грехом пополам вытащили кибитку на дорогу, бравый кормчий только развел руками, а потом по извечной русской привычке полез скрести затылок.

    – Ну?.. – грозой надвинулся на него Ваня.

    – Дык… На все воля Божия.

    – Не я ль тебя, ротозей, предупреждал?! – сплюнул пассажир. – Говори лучше, как из этой беды выбираться станем?

    Ямщик пожал плечами.

    – Эк сказали – беда. Вот ежели б, положим, мы с вами шею в оной ямище сломали, тогда б точно беда. А так. Отсюда верстах, почитай, в двух постоялый двор моего кума находится. Терентия Силыча. Его здесь всяк знает. Доберемся еще засветло, вы переночуете, а я сани поправлю. Завтра с утречка и снова в путь-дороженьку.