— Кто же захочет все время заниматься серьезными делами, когда он в Париже и наступает весна, — запротестовала Гардения.

Она наслаждалась жизнью, и ей не хотелось, чтобы барон своей критикой и брюзжанием испортил хорошее настроение. Она слышала, как он раньше говорил, что англичане измельчали, что они растрачивают жизнь в поисках развлечений.

— И о чем же вы говорили с лордом Харткортом? — спросил барон.

— Ни о чем серьезном мы не разговаривали, — парировала Гардения.

— Вам нравится лорд Харткорт? — поинтересовался барон.

Вопрос был неожиданным, и, к своему ужасу, Гардения почувствовала, что краснеет.

— Мне они оба нравятся: и лорд Харткорт, и его кузен, — ответила она. — По крайней мере, мы все говорим на одном языке.

Ответ прозвучал грубо, но барона, казалось, он нисколько не задел.

— Замечательно, — сказал он. — Вы должны дружить с приятными молодыми людьми. Именно этого ваша тетушка и хочет от вас, а особенно ей нравится лорд Харткорт.

— Мне надо переодеться, — поспешно проговорила Гардения, — иначе я опоздаю в театр. Я с нетерпением жду, когда мы туда поедем.

— Ах, да, в театр, — пробормотал барон, как будто он только что вспомнил об этом. — Я собираюсь привести своего знакомого. Полагаю, вы виделись с ним вчера — мосье Пьер Гозлен.

— О, нет! — не сдержалась Гардения.

Барон удивленно вздернул брови.

— Он вам не нравится? Ваша тетушка тоже так к нему относится. Он не очень располагает к себе, но он умен, исключительно умен. Нельзя, чтобы человек одновременно был и красив, и умен. Когда вы станете старше, вы поймете. Но ведь мосье Гозлен желает говорить не с вами, а с вашей тетушкой. Вы можете разговаривать со мной. Вам это будет приятно, а?

— Очень приятно, — сквозь зубы проговорила Гардения.

Барон издал каркающий звук, который следовало принять за смех, ухватил ее своими толстыми пальцами за подбородок и развернул к себе.

— Очень приятно, — повторил он, и не успела она понять, что происходит, как он наклонился и впился в ее губы. Она отпрянула от него. Вырвавшись, она побежала по лестнице, с отвращением вытирая губы тыльной стороной ладони.

Всю дорогу Гардению преследовал смех барона, каркающий хриплый смех, заставивший ее возненавидеть его. Еще никто и никогда не вызывал у нее такого отвращения.

Глава 9

Весь этот вечер Гардения провела в своей комнате. Она чувствовала, что не в состоянии встретиться лицом к лицу с бароном. Ощущение его поцелуя огнем жгло ее губы. И хотя она брезгливо оттирала их, чувство отвращения и унижения не покидало ее.

— Я ненавижу его! — бушевала она, нервно расхаживая по комнате из угла в угол, но в то же время беспомощно понимая, что она ничего не может поделать. Не идти же ей жаловаться тете Лили? А больше ей не к кому было обратиться.

Никогда еще за всю свою жизнь она не чувствовала себя столь одинокой. Со слезами на глазах она подумала о том, что женщины полностью находятся во власти мужчин.

Суфражистки, с их истерическими воплями в защиту равноправия, превратились во всеобщее посмешище, но во многом они были правы. Несмотря на все разговоры о женском влиянии и о том, что женщины являются источником вдохновения для мужчин, они все равно фактически оставались просто-напросто имуществом, которое могло передаваться из рук в руки, людьми второго сорта, без всяких прав и привилегий, если только последние не были дарованы им благодаря благожелательности их отцов или мужей.