— Желаю удачи, мисс, — поспешно сказал Артур, и в это мгновение поезд тронулся с места.

Гардения быстро помахала ему рукой, затем вошла в свое купе и закрыла дверь.

Ее тетушка полулежала на сиденье, обхватив голову руками.

— Мне очень жаль, тетя Лили, — сказала Гардения. — Могу я что-нибудь для вас сделать?

— Бренди, — пробормотала герцогиня. — Мне нужно немного бренди.

Гардения позвонила, и спустя некоторое время стюард принес бутылку «Курвуазье» и два бокала. Он поставил все это на столик.

— Будете ли вы ужинать, мадам? — поинтересовался он. — Первая смена в шесть часов.

— Мы будем ужинать в купе, — поспешно ответила Гардения. — Я позвоню позже.

— Слушаюсь, мадемуазель. Я приготовлю постели после того, как мы проедем Аньон.

Он вышел из купе, и Гардения налила бренди и протянула бокал тетушке.

— По крайней мере, нам удалось уехать, — сказала она. — Но все равно мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока не пересечем границу завтра утром. Интересно, в какое время это будет.

— Около семи утра, — ответила ее тетушка. — Я часто ездила этим поездом.

— Еще почти шестнадцать часов! Неужели полиция за это время нас не обнаружит? Они могут послать телеграмму, и нас снимут с поезда на одной из станций.

Гардения принялась размышлять, не лучше ли было бы направиться в Бельгию или Голландию, но это означало, что им пришлось бы уезжать с Северного вокзала. Она пришла к выводу, что Берти был прав, и в Сюртэ считают, что они направятся на север.

Тетя Лили снова протянула свой бокал. Она выпила вторую порцию бренди с такой же скоростью, как и первую, и постепенно на ее лице стал появляться румянец, и она больше не выглядела такой подавленной.

— Давайте, я помогу вам снять шляпку и плащ, — сказала Гардения. — Нас уже никто не видит, и мы с таким же успехом можем устроиться поудобнее.

— Ты уверена, что барон покинул Париж? — спросила ее тетушка. — Я должна была попытаться связаться с ним, чтобы быть уверенной, что он в курсе всего происходящего.

— Мистер Каннингэм сказал, что он совершенно точно уехал, — холодно ответила Гардения.

— Я всегда чувствовала — так и случится, — пробормотала герцогиня, разговаривая скорее сама с собой, чем со своей племянницей. — Я никогда не доверяла этому Пьеру Гозлену.

— Кто бы смог ему доверять? — презрительно спросила Гардения. — Он был отвратительным типом.

— Но Генрих говорил, что он очень, очень умен.

Гардения судорожно глотнула воздух.

— Тетя Лили, как могли вы шпионить против Франции? — решительно спросила она. — Как вы, англичанка, могли опуститься до этого?

Ее тетушка взглянула на нее, как будто впервые осознав, с кем она разговаривает.

— Я ничего не признаю! — сказала она почти сердито. — Барон знал, что делал. Пьер Гозлен все наврал… наврал, ты слышишь меня? Если он сказал что-нибудь против Генриха или меня, это все неправда!

— Вы понимаете, что все ваши счета будут заморожены? — спросила Гардения. — Мистер Каннингэм так сказал, и они опечатают ваш дом, по крайней мере до суда. У вас есть какое-нибудь имущество за пределами Франции?

Герцогиня поставила бокал на столик и широко раскрытыми глазами уставилась на Гардению.

— Никакого, — тихо ответила она. — Свое состояние я получила от мужа, и все оно вложено во французские ценные бумаги.