- Так ты все же идешь за ней, - в изумлении обращается ко мне Томас. – Я даже не рассчитывал на такой исход. Думал, что просто вытащишь ее оттуда. Сам останешься здесь, а мы пойдем вместо тебя.

Я улыбаюсь.

– Убери с лица этот виноватый взгляд. Труп пытался тобой полакомиться. Для тебя уже достаточно героизма.

От него не будет никакой пользы, хотя я и читаю это в его глазах. Он все еще надеется на лучшее.

Все взгляды устремляются на меня. В глазах замечаю страх, а не животворящий ужас. Нечего здесь больше оспаривать. Часть меня желает чмокнуть их в головы, обозвать леммингами или адреналиновыми наркоманами. Но не в этом дело. Никто из них по отдельности не сунулся бы сюда, если бы не я, поэтому не знаю, хорошо это или плохо. Все, что я чувствую, так это благодарность, и даже представить почти невозможно, что меньше года назад я был одинок.

Гидеон предлагает поспать, но никто из нас его не слушает. Большую часть ночи он провел, сидя в кресле с подголовником, беспокойно дремая, и все время просыпался, когда слишком громко потрескивал огонь в камине. Мы же лежим кто на диване, кто, свернувшись калачиком, в кресле, не покидая комнаты. Ночь прошла спокойно, но каждого из нас все еще тревожит головная боль. Кажется, я провалялся в отключке между тремя и четырьмя часами утра и почувствовал это, когда проснулся, не обращая внимания на угасший огонь в камине и туманную полоску света, тянувшуюся струей под потолком к окну.

- Давайте чем-нибудь подкрепимся, - предлагает Джестин. – Вчера я немного перенервничала. К тому же мне не по душе, что меня обескровят на пустой желудок, - она потягивается, долго треща суставами шеи. – Это кресло такое неудобное. Итак, отыщем кухню?

- Возможно, шеф-повар так рано не встает, - говорит Гидеон.

- Шеф-повар? – восклицает Кармел. – Это интересно. Я отыщу на кухне самую дорогую пищу, откушу один кусочек, а остальное выплюну на пол, затем разобью несколько тарелок.

- Кармел, - осаждает ее Томас.

Она умолкает, когда фокусирует на нем взгляд, и я догадываюсь, что он читает ее мысли.

- Не разбрасывайся хотя бы едой, - наконец, бормочет он, улыбаясь.

- Вы трое идите вперед, - проговаривает Гидеон, беря меня за руку. – А мы вскоре вас нагоним.

Они кивают и направляются к двери. Когда выходят в коридор, до меня доносится ворчание Кармел о том, как она ненавидит это место и надеется, что Анне удастся как-то взорвать его, как это получилось с ее домом в Викторианском стиле. Я улыбаюсь. Тут Гидеон прочищает горло.

- Так о чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я.

- О том, что утаил от тебя Колин и с чем бы ты мог не считаться, - он пожимает плечами. – Возможно, это просто бесполезные догадки старика.

- Папа всегда прислушивался к твоим догадкам, - говорю я. – И, по-моему, ты всегда выручал его.

- Правильно, но до поры до времени, - продолжает тот.

Для меня нет ничего удивительного в том, что он до сих пор несет тяжкий груз ответственности за смерть моего отца, даже если это случилось не по его вине. Он будет чувствовать то же самое и по отношению ко мне, если я не вернусь. Возможно, Томас с Кармел разделят его мнение, но в этом не будет их вины.

- Речь пойдет об Анне, - внезапно заявляет он. – Я все тщательно взвесил.

- И? – спрашиваю я, когда тот не отвечает. – Да ладно тебе, Гидеон. Ты единственный, кто от меня все скрывает.

Он глубоко вдыхает, потирая пальцами лоб, и пытается решить, как или с какого места начать. Скорее всего, опять попросит меня не делать этого, и что она находится там, где ей место, а я, в свою очередь, отвечу отрицательно и попрошу не лезть не в свое дело.

- Кажется, Анна находится не на своем месте, - говорит он. – Или, как минимум, не там, где следует.