|
Как-то не ве-рится. – Фельдин живет в Осе, муниципалитет Хернёсанд. Я родом из тех мест. Мой отец – член Партии центра и хорошо знает Фельдина. Сам я несколько раз с ним встречался, и в детстве, и уже будучи взрослым. Он вполне нормальный человек. Три инспектора посмотрели на Йеркера Хольмберга с изумлением. – Значит, ты знаком с Фельдином, – с сомнением в голосе сказал Бублански. Хольмберг кивнул. Бублански выпятил губы. – Честно говоря… – продолжал Хольмберг. – Если бы нам удалось чего-нибудь добиться от бывшего премьер-министра, это бы решило часть проблем и мы бы знали, на каком свете находимся. Я могу съездить к нему и поговорить. Не скажет, значит, не скажет. А если он пойдет нам навстречу, мы, возможно, сэкономим довольно много времени. Бублански обдумал это предложение, потом покачал головой. Краем глаза он видел, что Соня Мудиг и Курт Свенссон оба задумчиво закивали. – Хольмберг… спасибо за предложение, но думаю, с этой идеей нам следует повременить. Давайте вернемся к началу. Соня! – По сведениям Блумквиста, Залаченко приехал сюда в семьдесят шестом году. Насколько я понимаю, получить такую информацию Блумквист мог только от одного человека. – Гуннара Бьёрка, – сказал Курт Свенссон. – Что нам сообщил Бьёрк? – спросил Йеркер Хольмберг. – Немногое. Он ссылается на секретность и говорит, что не имеет права что-либо обсуж-дать без согласия своего начальства. – А кто его начальники? – Это он говорить отказывается. – И что с ним теперь будет? – Я задержал его за нарушение закона о борьбе с проституцией. Благодаря Дагу Свенссону у нас имеются отличные документы. Экстрём явно разозлился, но, поскольку я составил офици-альное заявление, у него могут возникнуть проблемы, если он закроет предварительное след-ствие, – сказал Курт Свенссон. – Вот как. Нарушение закона о борьбе с проституцией. Думаю, он отделается штрафом. – Вероятно. Однако его дело находится в нашей компетенции, и мы можем снова вызвать его на допрос. – Правда, получается, что мы запустили лапу на территорию Службы безопасности, а это может вызвать некоторую турбулентность. – Проблема заключается в том, что ничего из случившегося не могло бы произойти, не будь тут тем или иным образом замешана Служба безопасности. Вполне возможно, что Зала-ченко – действительно русский шпион, перебежавший к нам и получивший политическое убе-жище. Возможно и то, что он работал на СЭПО в качестве разведчика или источника информа-ции и имелась причина скрывать его настоящее имя и снабдить его фальшивыми документами. Однако существует три проблемы. Во-первых, расследование девяносто первого года, привед-шее к незаконной изоляции Лисбет Саландер. Во-вторых, дела Залаченко с тех пор не имеют ни малейшего отношения к государственной безопасности. Он самый обычный бандит, по всей ве-роятности, причастный к нескольким убийствам и другой противозаконной деятельности. И в-третьих, нет никакого сомнения в том, что Лисбет Саландер подстрелили и закопали на его земле в Госсеберге. – Кстати, мне бы очень хотелось почитать отчет об этом пресловутом расследовании, – сказал Йеркер Хольмберг. Бублански помрачнел. – Его в пятницу забрал Экстрём, а когда я попросил отчет обратно, он пообещал снять с него копию, но так и не снял. А потом позвонил мне и сказал, что разговаривал с генеральным прокурором и что возникла проблема. По мнению генерального прокурора, гриф секретности означает, что расследование не подлежит распространению и копированию. Генеральный про-курор потребовал сдать все копии ему, пока дело не прояснится. Следовательно, Соне пришлось сдать имевшуюся у нее копию. – Значит, материалов этого расследования у нас больше нет? – Да. |
