|
Персоналу явно были даны инструкции не обсуждать пациентов, и сестра лишь коротко ответила, что состояние пациентки стабильно. Однако при этом она машинально бросила беглый взгляд в левую сторону коридора. Лисбет Саландер явно находится в какой-то из палат между его собственной палатой и комнатой медсестер. Залаченко осторожно закрыл дверь, доковылял до кровати и отстегнул протез. Когда он наконец скользнул под одеяло, пот лил с него градом. Инспектор уголовной полиции Йеркер Хольмберг вернулся в Стокгольм в воскресенье к обеду – усталый, голодный и почти без сил. Он доехал на метро до здания суда, добрался до по-лицейского управления на Бергсгатан и прошел прямо в кабинет Яна Бублански. Соня Мудиг и Курт Свенссон уже прибыли. Бублански созвал совещание прямо в воскресенье, поскольку знал, что руководитель предварительного следствия Рихард Экстрём занят в это время в другом месте. – Спасибо, что пришли, – сказал Бублански. – Думаю, нам самое время спокойно погово-рить, чтобы попробовать разобраться в этой жуткой истории. Йеркер, у тебя есть какие-нибудь новости? – Только то, что я уже рассказал по телефону. Залаченко не сдвинулся ни на миллиметр. Он ни в чем не повинен и ничем не может помочь. Только вот… – Да? – Соня, ты была права. Он один из самых отвратительных людей, каких мне доводилось встречать. Звучит, конечно, нелепо. Полицейский не должен так выражаться, но в этой его спо-собности все просчитывать кроется нечто зловещее. – О'кей, – кашлянул Бублански. – Что нам известно? Соня? Она усмехнулась. – Этот раунд остался за частными детективами. Я не смогла обнаружить Залаченко ни в одном официальном регистре, в то время как Карл Аксель Бодин родился в сорок втором году в Уддевалле. Его родителями были Марианн и Георг Бодин. Они реально существовали, но по-гибли в катастрофе в сорок шестом году. Карл Аксель Бодин воспитывался у дяди, в Норвегии. Следовательно, о нем не имеется никаких сведений вплоть до семидесятых годов, когда он вер-нулся домой, в Швецию. Историю Микаэля Блумквиста о том, что он беглый агент ГРУ из Рос-сии, проверить, похоже, нельзя, но я склонна верить, что Блумквист прав. – И что это означает? – Его явно снабдили фальшивыми документами. И тут не могло обойтись без милостивого согласия властей. – Значит, СЭПО? – Блумквист утверждает, что да. Но как именно это проделали, я не знаю. Ведь необходимо было сфальсифицировать свидетельство о рождении и ряд других документов и поместить их в официальные шведские регистры. Я не берусь высказываться о легальности подобных действий. Все, вероятно, зависит от того, кто принимал такое решение. Правда, чтобы сделать это легальным путем, им надо было выйти куда-то на правительственный уровень. На некоторое время в кабинете Бублански воцарилась тишина – четыре инспектора обду-мывали значение услышанного. – Ладно, – сказал Бублански. – Мы – четверо тупых полицейских. Если тут замешаны чле-ны правительства, вызывать их на допрос я не собираюсь. – Хм, – произнес Курт Свенссон. – Это, пожалуй, могло бы привести к конституционному кризису. В США можно вызывать членов правительства на допрос в обычный суд, но в Швеции необходимо действовать через конституционный комитет. – Зато у нас имеется потенциальная возможность побеседовать с главой правительства, – заметил Йеркер Хольмберг. – С главой? – переспросил Бублански. – С Турбьёрном Фельдином. Тогда премьер-министром был он. – Отлично. Мы ворвемся к нему, где бы он сейчас ни жил, и спросим бывшего премьер-министра, не сфальсифицировал ли он документы для беглого русского шпиона. Как-то не ве-рится. – Фельдин живет в Осе, муниципалитет Хернёсанд. Я родом из тех мест. |
