|
Гульберг приставил к нему Гуннара Бьёрка, и тому приходилось почти круглосуточно пасти перебежчика. Давалось это с трудом, но выбора не оставалось. А все могло бы идти так гладко. В начале 80-х годов Залаченко угомонился и стал приспо-сабливаться к жизни. Но шлюху Саландер он так и не бросил, и, хуже того, у них родились до-чери-двойняшки, Камилла и Лисбет Саландер. Лисбет Саландер. Произнося ее имя, Гульберг испытывал неприятные чувства. Еще когда девочкам было лет по девять или десять, по поводу Лисбет Саландер у Гульбер-га появились дурные предчувствия. Не требовалось быть психиатром, чтобы понять, что она не-нормальная. Гуннар Бьёрк докладывал, что она проявляет в отношении Залаченко упрямство, жестокость и агрессию и, кроме того, похоже, абсолютно его не боится. Она редко что-нибудь говорила, но демонстрировала свое недовольство тысячей других способов. От нее следовало ждать проблем, но даже в самых смелых фантазиях Гульберг не мог представить себе, в какую гигантскую проблему она вырастет на самом деле. Он больше всего боялся, что ситуация в се-мействе Саландер приведет к какому-нибудь разбирательству социальных служб, где всплывет имя Залаченко. Он раз за разом умолял подопечного порвать с семьей и держаться от нее по-дальше. Тот обещал, но каждый раз нарушал обещание. Он заводил себе других шлюх, и в большом количестве, однако через несколько месяцев всегда вновь возвращался к Агнете Софии Саландер. Проклятый Залаченко. Разве хороший шпион может позволять члену управлять своим по-ведением? Но Залаченко, казалось, был выше любых норм и правил или, по крайней мере, счи-тал себя выше их. Если бы он хоть просто трахал эту шлюху, было бы все-таки другое дело, но Залаченко регулярно наносил своей подруге тяжкие телесные повреждения. Он, казалось, даже воспринимал это как веселый способ поиздеваться над своими опекунами из «Группы Залачен-ко» и избивал ее при каждой встрече только для того, чтобы их подразнить и доставить им не-приятности. В том, что Залаченко – больной подонок, сомнений у Гульберга не было, но выбирать ему не приходилось. У него имелся один-единственный перебежчик из агентов ГРУ и к тому же прекрасно сознававший свое значение для Гульберга. Гульберг вздохнул. Сотрудники «Группы Залаченко» играли роль отряда уборщиков, от этого никуда не уйти. Залаченко знал, что может позволить себе все, что угодно, а они потом разберутся с его проблемами. И в отношении Агнеты Софии Саландер он пользовался этим сверх всякой меры. Недостатка в предостережениях не было. Когда Лисбет Саландер только исполнилось две-надцать лет, она пырнула папашу ножом. Раны оказались несерьезными, но его отвезли в боль-ницу Святого Георгия, и «Группе Залаченко» пришлось проводить основательные работы по подчистке. В тот раз Гульберг имел с подопечным очень серьезный разговор. Он обстоятель-нейшим образом объяснил дебоширу, что тот больше никогда не должен вступать в контакт с семейством Саландер, и Залаченко пообещал. Он продержался более полугода, а потом поехал домой к Агнете Софии Саландер и избил ее с такой жестокостью, что она до конца жизни так и не вышла из лечебницы. Однако Гульберг не мог предположить, что Лисбет Саландер окажется кровожадной пси-хопаткой, способной метнуть в машину, где сидел ее отец, пакет из-под молока, наполненный бензином, а потом бросить зажженную спичку. Тот день превратился в сплошной хаос. Начался целый лабиринт расследований, и вся «Операция Залаченко» – а значит, вся «Секция» – повисла на очень тонком волоске. Стоило Лисбет Саландер заговорить, и Залаченко могли раскрыть. А если бы Залаченко раскрыли, во-первых, ряд операций, проводимых в Европе в последние пятнадцать лет, оказался бы под угрозой провала, а во-вторых, возникал риск того, что «Секцию» подвергнут публичной проверке. Этому надо было воспрепятствовать любой ценой. Гульберг волновался. |
