|
Угроза быть выставленным на публичное осмеяние наконец подействовала на Тумаса Польссона – он занервничал. – Что ты предлагаешь? – Я требую, чтобы ты позвонил в Стокгольм инспектору Яну Бублански. Немедленно. Когда зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку в другом углу спальни, ин-спектор уголовной полиции Соня Мудиг вздрогнула и проснулась. Посмотрев на стоящий на ночном столике будильник, она с отчаянием отметила, что еще только начало пятого утра. По-том она взглянула на продолжавшего мирно храпеть мужа – он способен проспать артобстрел, даже ухом не поведя. Соня выбралась из постели и нащупала нужную кнопку на телефоне. «Ян Бублански, – подумала она. – Кому же еще быть». – Там невероятная шумиха в районе Тролльхеттана, – обойдясь без формальностей, попри-ветствовал ее шеф. – Поезд Х2000 в Гётеборг отходит в десять минут шестого. – Что произошло? – Блумквист обнаружил Саландер, Нидермана и Залаченко. Блумквиста арестовали за оскорбление полицейского, сопротивление и незаконное ношение оружия. Саландер отправлена в Сальгренскую больницу с пулей в башке. Залаченко тоже в Сальгренской больнице, с топором в ноге. Нидерман сбежал. Он этой ночью убил полицейского. Соня Мудиг дважды моргнула. Внезапно навалилась усталость, и больше всего ей хотелось залечь обратно в постель и взять месячный отпуск. – Х2000 в десять минут шестого. Хорошо. Что мне делать? – Брать такси и отправляться на Центральный вокзал. С тобой поедет Йеркер Хольмберг. Вам надо связаться с неким комиссаром Тумасом Польссоном из полиции Тролльхеттана, кото-рый очевидно ответствен за многое из ночного кавардака и, по словам Блумквиста, является – я цитирую – редкостным тупицей. – Ты разговаривал с Блумквистом? – Он, по-видимому, арестован и сидит в наручниках. Мне удалось уговорить Польссона несколько минут подержать ему трубку. Я сейчас еду на Кунгсхольмен и постараюсь разо-браться в том, что происходит. Будем держать связь по мобильному. Соня Мудиг еще раз посмотрела на часы. Потом вызвала такси и на минуту встала под душ. Она почистила зубы, провела расческой по волосам, надела черные брюки, черную фут-болку и серый жакет. Сунула табельное оружие в сумку на ремне и в качестве верхней одежды выбрала темно-красную кожаную куртку. Из подъезда она вышла в ту самую минуту, когда подъехало такси. Искать коллегу, инспектора Йеркера Хольмберга, Соне не требовалось. Она рассчитывала застать его в вагоне-ресторане и не ошиблась. Он уже успел взять ей бутерброд и кофе. В тече-ние пяти минут они ели молча, но в конце концов Хольмберг отставил кофейную чашку в сто-рону. – Наверное, стоит поменять профессию, – сказал он. В четыре часа утра из Гётеборга наконец прибыл инспектор Маркус Эрландер из отдела по борьбе с насильственными преступлениями и взял на себя руководство, сменив перегруженного делами Тумаса Польссона. Эрландер был полноватым седым мужчиной лет пятидесяти. Первым делом он велел снять с Микаэля Блумквиста наручники и предложил ему булочки и кофе из термоса. Они уселись в гостиной, чтобы побеседовать с глазу на глаз. – Я разговаривал с Бублански из Стокгольма, – сказал Эрландер. – Мы знаем друг друга уже много лет. Мы оба сожалеем о том, как с вами обошелся Польссон. – Ему сегодня ночью удалось погубить полицейского, – произнес Микаэль. Эрландер кивнул. – Я был лично знаком с полицейским Гуннаром Андерссоном. До переезда в Тролльхеттан он служил в Гётеборге. У него осталась трехлетняя дочка. – Я сожалею. Я пытался предостеречь… Эрландер кивнул: – Я так и понял. Вы даже употребляли крепкие выражения и поэтому оказались в наручни-ках. Ведь это вы добили Веннерстрёма. |
