Но филин отрицательно мотнул головой и с сожалением посмотрел на друзей.

    Хэшан в отличие от простодушного Мышкодава не очень-то верил в такое явление, как дом без окон и дверей.

    -  Выход всегда есть, только вот странно, и я только что заметил, что окон и вправду нет, а освещение вполне сносное. И откуда этот свет идёт - непонятно. Ведь искусственный ещё не изобрели?! Пойдём по крайней мере в ту переднюю, откуда мы пришли, - обратился он к товарищу. - Там уж что-нибудь да придумаем. Ладно, прощай, птичка. Может, ещё увидимся, - сказал Хэшан напоследок пернатому другу и пошёл к двери. Мышкодав тоже сердечно попрощался с филином и последовал за студентом. Тот осторожно выглянул в коридор, который, на счастье, оказался пуст, и ребята марш-броском бросились в его противоположный конец.

    На бегу Хэшан шёпотом поинтересовался у друга:

    -  А ты помнишь, в какой стороне эта комната?

    -  Какая?

    -  Ну, куда мы бежим.

    -  А куда, если не секрет? - с интересом осведомился наш рыжий простак.

    Хэшан остановился как вкопанный и с подозрением посмотрел в добродушное лицо приятеля.

    -  Ты что, издеваешься?

    -  Да нет, а с чего это ты вдруг спрашиваешь? - поинтересовался Мышкодав. Но их прервали голоса и вой, доносившиеся из-за поворота.

    Ребята юркнули в первую попавшуюся дверь и оказались в палате, полной существ в накинутых на плечи белых шкурах. Они с любопытством уставились на вновь прибывших. Мышкодав попытался их отвлечь, а Хэшан тем временем наблюдал в щёлку двери за происходящим в коридоре. А там была знакомая картина. Санитары, как гестаповцы, тащили очередную жертву, которой оказался отчаянно царапавшийся и подвывавший от злобы наш добрый приятель павиан из тронного зала. В одной лапе он держал какую-то палку, за конец которой вцепился санитар, пытавшийся отобрать её у обезьяны, но та вцепилась мёртвой хваткой и не собиралась так просто расставаться с ней.

    Наконец вопли стихли вдали. Наверно, обезьяну поместили в звуконепроницаемую палату или засунули ей в пасть кляп.

    Хэшан тихонько прикрыл дверь и повернулся к другу. Тот был занят активным спором с каким-то престарелым медведем. Они вдвоём сидели на койке, а вокруг кучкой собрались другие пациенты. По-видимому, было что послушать.

    -  Я говорю, что первый мой подвиг заключался в том, что я сразился с Великаном Обезьяном, - упрямо повторял медведь, обиженно воротя морду.

    -  А я говорю, что это был здоровый енот-полоскун, - возражал ему Мышкодав. - Мне лучше знать, раз это я с ним сражался.

    -  Может, ты и дрался с енотом… кхе-кхе… - кряхтя, засмеялся медведь, - но Мышкодав всё же я, и я победил великана из обезьяньего рода.

    -  Про победу там и речи не было, - неожиданно признался Мышкодав. - Но всё равно, Мышкодав - это я.

    Тут загалдели остальные. Каждый доказывал, не слушая других, что это именно он герой Мышкодав, а все остальные - самозванцы.

    Хэшан вытащил из этого вертепа своего друга и, схватив его за руку, потащил к двери. По пути тот вопил:

    -  Все вы врали, присваиваете себе чужие подвиги, нацепили маскарадные костюмы. Шкура у меня на плечах овечья, а у вас и козьи какие-то, и медвежьи, а ты, приятель, явно кошку покрасил.

    Последние слова были обращены к петуху, важно выхаживающему в белой шкуре на худых плечах; чтобы она не спадала, он скрепил её спереди пряжкой. Теперь петух кричал, что Мышкодав это именно он, так как в бытность свою цыплёнком он однажды клюнул пробегавшую мимо мышь.