|
Да, у вас есть голубятня. – Голубятня? – переспросила Эмбер с улыбкой. – Ну да, такая круглая беседка в поле к западу от дома. Знаете, раньше голубей разво-дили ради мяса, яиц и помета. Увидев, как Эмбер морщит нос, Хэтти рассмеялась: – Но это было раньше! С тех пор многое изменилось. Теперь люди предпочитают фа-занов. – От смеха ее родинка заходила вверх-вниз, точно в знак согласия. – А где все имущество прежних хозяев? – С этими словами в комнату грозно ворвался Герман. – Все вывезли в дом священника по соседству, мистер Бэнкс. Ваш дизайнер настоял, чтобы все старые вещи отправили туда, раз вы не хотите с ними расставаться. Я вовсе не эксперт в этом деле, но, по-моему, обстановка после ремонта изменилась к лучшему благо-даря вашему удивительному вкусу. – А где находится дом священника? – Это небольшой домик поблизости, с восточной стороны. Когда в доме работал му-зей, там был чайный павильон. Однако в последние годы он, конечно, пустовал. Позвольте, я провожу вас туда, чтобы вы могли убедиться, что все в целости и сохранности. – Нет, спасибо. Я наведаюсь туда позже. Но я ведь просил, чтобы печатные машинки и рабочий стол оставили на прежнем месте. – Они стоят в кабинете Грегори Бернса – согласно вашему пожеланию. Герман, казалось, немного успокоился, даже обрадовался. Эмбер просияла, видя, что он счастлив. – Разрешите поинтересоваться, мистер Бэнкс, вы пишете книгу? Герман не знал, что ответить. Эти слова, впервые произнесенные вслух, смутили его, но и заставили почувствовать гордость. – Вообще-то… – замялся он и беспомощно посмотрел на Эмбер, немало удивленную его замешательством: такого с ним на ее памяти еще не бывало. – Да, пишу, – признался Герман. – Как чудесно! – прошептала Хэтти, глядя на него круглыми глазами. – Обещаю нико-му не говорить, мистер Бэнкс. Ах, как я рада, что в этих стенах снова начнут писать. – Она огляделась. – Думаю, дом будет счастлив. Это было странное утверждение, однако Герману понравилось: он делает дому пода-рок – забавно. – Давно уже никто не писал ничего хорошего. – Хэтти махнула рукой. – Хотя некото-рые пытались. У вас, я уверена, получится, мистер Бэнкс. – Что вы имеете в виду? Что значит «некоторые пытались»? – спросил Герман тоном избалованного ребенка, только что услышавшего, что скоро он перестанет быть единствен-ным в семье. – Видите ли, популярность человека-ле-генды – мистера Бернса привлекала сюда ли-тераторов, которые снимали дом на несколько месяцев, пытаясь создать нечто гениальное. Но, думаю, у них не было вашей целеустремленности и таланта, – сказала Хэтти, желая польстить его самолюбию. Эмбер оставила Германа переваривать информацию, а сама пошла проводить Хэтти. У дверей Эмбер спросила: – Значит, никто так ничего и не написал? – Что, простите? – Литераторы – те, что приезжали с целью написать здесь книгу? Никто из них не окончил работу? Хэтти догадывалась, насколько это больной вопрос, и потому постаралась смягчить ответ: – Нет, хотя… один почти закончил. – Она оглянулась, изменившись в лице, будто боя-лась, что кто-то подслушивает. – Он просто уехал, не дописав. Может быть, он сделал это в другом месте, но… сомневаюсь. Впрочем, это было в первый год, что я здесь провела, и я почти не помню подробностей. – Хэтти нервно улыбнулась и вынула из сумки визитную карточку. – Если вам захочется позвонить мне, то вот, пожалуйста, мой номер. Это мобиль-ный, я всегда на связи. Звоните в любое время. – Она вдруг оживилась. – Я вернусь в поне-дельник с бригадой сантехников. Они сломали что-то в системе отопления и должны испра-вить, хоть и клянутся, что не виноваты. |
