|
Правда, у него был экземпляр первого издания «Спасителя» и рукопись, которую нашли на столе утром, после смерти Грегори Бернса. Двадцать лет назад он купил ее у внучатого племянника писателя, на счастье Германа лю-бившего азартные игры. За это племянника изгнали из семьи, а прочие рукописи мистера Бернса убрали под замок от греха подальше. Отпечатанная рукопись с чернильными пометками автора осталась на столе, а тело Грегори Бернса обнаружили в чулане. Он застрелился. Якобы он долгое время страдал от депрессии, вызванной творческим кризисом, последовавшим за огромным успехом его кни-ги «Откровенно говоря», отмеченной многими наградами. И вот, завершив свой последний и самый великий роман, он умер в одиночестве, в нищете, не догадываясь, может быть, какой шедевр создал, или, наоборот, очень хорошо понимая, что не сможет написать ничего лучше. – Ты уже придумал название? – спросила Эмбер, снова пытаясь пробиться к мужу, привлечь его мысли, что ускользали и цеплялись за окружающие предметы, дабы утащить его в другое время и место. – Придумал. Книга будет называться «Искупитель», – не сразу ответил Герман, теребя уголки тетрадных страниц. Вот и все. Он проговорился. Хотя, как ни странно, он ощущал удовольствие и даже гордость. – Хорошее название. И о чем же ты будешь писать? Герман задумался. Сложный вопрос. Она, наверное, даже не догадывается насколько. О чем? О многом: о любви и утратах, о месте человека в обществе, о хрупкости любви и си-ле духа – обо всем, что есть в его любимых книгах. Хотя Эмбер, надо полагать, интересует не это, а форма воплощения, сюжет. Герман прочистил горло и заговорил: – О человеке, живущем в Англии Викторианской эпохи, который провел десять лет на каторге и вышел на свободу. О том, как за это время изменился мир. – В чем он провинился? – Совершил убийство. – Почему? – Пока не знаю. – А кого он убил? – Тоже пока не знаю. Поджав губы, она кивнула, ожидая продолжения. – И вот после освобождения от него остается лишь тень прежнего человека. Он пыта-ется вернуться к прежней жизни, но у него ничего не выходит. Он хочет найти тюремного капеллана, навещавшего его в заключении, и покаяться, дабы быть достойным любви и пре-данности тех, кому он причинил боль. Вдруг Герман отвлекся, представив себе сцену, которая могла происходить в реально-сти: сплетенные горячие потные тела, в его доме, под его крышей, у него за спиной. Они издеваются над ним. И после этого у нее хватает наглости делить с ним постель! Ему стало нехорошо, он не мог смотреть на жену. – И что дальше? – спросила Эмбер дрожащим голосом, словно догадывалась, о чем он думает. – В каком смысле? – отрывисто переспросил Герман, с досадой вспомнив о ее присут-ствии. – Стал ли он снова достоин их любви и преданности? Герман глубоко задумался, перебрал в голове идеи, сюжетные ходы, но ничего не на-шел и обратился к сердцу. – Поживем – увидим, – буркнул он и уставился в окно. Она всхлипнула и вышла из комнаты – так же молчаливо и тихо, как и вошла. Змбер стояла в гостиной с чашкой кофе в руках и глядела в окно. Когда вошел Герман, она не повернулась. – С кем ты разговаривала по телефону? – спросил он. – С мамой. – Она не спит? – Не может уснуть, – отвечала Эмбер, по-прежнему стоя к нему спиной. Она лгала. Герман почувствовал, как закипает кровь. – Джип приехал, – заметила Эмбер. – Я слышал. Эта женщина говорила что-нибудь про вай-фай? – Ее зовут Хэтти… Ей должен позвонить провайдер. – Интересно, надолго это у них тут затянется? При этих словах она обернулась, глядя, как Герман туже затягивает пояс халата. |
