|
Время близилось к полудню, а он до сих пор не удосужился одеться. Вчера он тоже весь день про-ходил в халате. Ему казалось лишним мыться и одеваться, поскольку, проснувшись, он же-лал только одного – удалиться в кабинет. Эмбер не знала, что он там делает, продвинулась ли его книга (а Герман просто сидел за столом и наблюдал в окно, как быстро спускаются сумерки), но она не решалась спросить, понимая, что упреки только разозлят его, а он и без того зол как никогда. – Почему бы нам не съездить в город в библиотеку? Ты мог бы взять там книги, какие-нибудь исследования. Да и вообще полезно прокатиться по окрестностям, чтобы знать, где мы находимся. А то, может быть, нас уже и нет на этом свете? – робко пошутила Эмбер, тщетно пытаясь улыбнуться. Герман сделал вид, что обдумывает ее предложение, хотя сегодня не собирался никуда выезжать. Ему казалось: вот еще чуть-чуть – и книга сдвинется с мертвой точки. Пробормо-тав, что хочет кофе, он отправился на кухню. – А ты можешь и сама съездить проветриться, – крикнул он на ходу и тотчас пожалел о сказанном. При мысли, что она поедет одна, его охватило бешенство, и он язвительно прибавил: – Заодно и познакомишься с кем-ни-будь. – Твоя мать звонила вчера вечером, – проговорила Эмбер, вдруг оказавшись у него за спиной. – М-м? – Отца пока не выписывают. Врачи говорят, необходимо дополнительное обследова-ние. – Сейчас у них поздно. – Герман посмотрел на часы. – Потом позвоню. Он сел за стол. Эмбер, глядя на него, спросила: – Как ты думаешь, не нужна ли нам вторая машина? – Зачем? – На всякий случай. – «Мерседес» – очень надежная машина. – Я не о том. Вдруг я поеду куда-нибудь, а тебе понадобится машина, или наоборот. – Вряд ли я стану отлучаться надолго. Ты вполне можешь подождать. – До Бата отсюда час езды, даже до калитки двадцать минут пешком, не говоря уж о ближайших соседях. – Значит, надо запастись молоком и сахаром, – в шутку ответил Герман, но вышло так, будто он пожалел денег на второй автомобиль. – А если мне срочно куда-нибудь надо будет съездить, пока тебя нет? – Куда? – прищурился Герман, вспомнив, как она недавно полушепотом говорила внизу по телефону и сразу повесила трубку, едва он спустился. – Не все ли равно? Мне здесь так одиноко. Поэтому хочется быть уверенной, что я мо-гу выбраться отсюда, когда понадобится или просто когда захочется. – Эмбер обхватила плечи руками, будто защищаясь от холода. – Да, понятное желание, – согласился Герман и понес кофе в кабинет. – Нам с тобой хорошо известно, что ты ненавидишь одиночество. Потом он наблюдал в окно, как открылась и закрылась входная дверь и Эмбер в боль-шом, не по росту, плаще и резиновых сапогах побрела в поле к голубятне, где провела около получаса. Наверное, она плакала. Однако у Германа не дрогнуло сердце, сейчас он не испытывал никаких чувств к женщине, которую совсем недавно искренне любил. Первую неделю жизнь в доме протекала однообразно. Герман вставал около полудня и сразу отправлялся в кабинет, прихватив кофе. Там он сидел почти до вечера, затем мылся и одевался, а иногда и нет. В сумерках он выходил прогуляться вокруг дома, а когда возвра-щался, было уже темно и он снова исчезал в кабинете. С Эмбер они почти не разговаривали. Порой она предпринимала попытки наладить отношения и, хотя ее усилия были шиты белыми нитками, не отступала. В иные дни она почти не беспокоила его, лишь готовила еду и оставляла подогреваться в специальной чу-гунной печи «Ага», пользоваться которой так и не научилась, или приносила в кабинет – смотря на что хватало ее рвения. В начале второй недели Герман как-то раз спустился вниз выпить кофе и обнаружил Эмбер, одетую для выхода, хотя в последние дни она, глядя на него, тоже не очень-то наря-жалась. |
