Босх уже придумал, кому позвонит после приезда, чтобы проконсультироваться по поводу Мэдди.
Когда объявили посадку на их рейс, из коридора появилась Мэделин с гладко зачесанными мокрыми волосами. На ней была та же самая одежда, в которую она переоделась в машине, только она добавила блузон с капюшоном. Видимо, замерзла.
— Ты как? Все нормально? — спросил Босх.
Она не ответила. Просто остановилась перед Босхом с поникшей головой.
— Я понимаю, это глупый вопрос, — сказал Гарри, — но ты готова лететь? Только что объявили посадку. Нам надо идти.
— Я готова. Мне просто хотелось долгого, горячего душа.
— Я понимаю.
Они покинули зал ожидания и направились к выходу на поле. По пути к самолету Босх не заметил ничего экстраординарного, кроме обычного скопления сотрудников безопасности. У них взяли билеты, проверили паспорта и пропустили на борт.
Самолет был большим двухпалубным лайнером, с кабиной пилота на верхнем уровне и салоном первого класса прямо под ним. Стюардесса сообщила, что они единственные пассажиры первого класса, и пригласила их занять свои места. Они заняли два места в первом ряду, и было такое ощущение, что весь самолет в их распоряжении. Босх намеревался не спускать глаз с дочери до самого Лос-Анджелеса.
Когда посадка близилась к завершению, по внутренней громкой связи выступил пилот и объявил, что они проведут в воздухе тринадцать часов. Это было меньше, чем перелет сюда из Лос-Анджелеса, потому что сейчас ветры будут попутными. Тем не менее они будут лететь против хода времени и приземлятся в Лос-Анджелесе в 21.30 вечера в воскресенье.
Босх произвел вычисления, и получилось, что длина этих суток составит тридцать девять часов. Самые длинные сутки в его жизни.
Наконец настал урочный час — после всех проверок на безопасность авиалайнер получил разрешение на взлет. Он покатился по бетонке, набирая скорость, и с шумом взмыл в темное небо. Босх вздохнул с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидел, как огни Гонконга исчезают внизу, за облаками. Он очень надеялся, что никогда больше сюда не вернется.
Его дочь протянула руку между их сиденьями и дотронулась до него. Он повернул голову и поймал ее взгляд. Она опять начала плакать. Босх сжал ее руку и ободряюще кивнул.
— Все будет хорошо, Мэдди.
Она кивнула в ответ, не выпуская его руки.
После того как самолет выровнялся, подошла бортпроводница и предложила им еду и напитки, но они отказались. Мэделин посмотрела кино о подростках-вампирах, а потом разложила свое кресло — одно из преимуществ первого класса — и устроилась на ночь.
Вскоре она уже крепко спала, и Босх стал представлять, как во сне происходит ее душевное самоисцеление. Сон, обволакивая ее мозг, стирает страшные воспоминания.
Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Секунды, минуты и часы убегали назад, а он все смотрел, как она спит, и желал невозможного: чтобы время повернулось вспять и он смог начать этот день сначала. Но это была всего лишь фантазия. Реальность же заключалась в том, что его жизнь изменилась почти так же радикально, как и ее. Отныне она будет с ним. И он знал, что, несмотря на все совершенное им прежде, она станет его шансом на искупление грехов.
Если он сможет ей служить и защищать ее, у него есть шанс компенсировать, загладить и искупить все. Все, что было до этого.
Он решил дежурить возле нее всю ночь, но усталость в конце концов победила, и он тоже закрыл глаза. Ему снилось какое-то место около реки. Там, под открытым небом, стоял стол с белой скатертью, взбиваемой ветром. Он сидел за столом, а напротив сидели Элеонор и Мэделин, и они ему улыбались. Это были грезы о каком-то месте, где он никогда не был и уже никогда не будет.
Часть III
СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ
39
Последним рубежом был таможенный и иммиграционный контроль в Лос-Анджелесе. |