Она помогла ему сдвинуть тело к краю стола. Ступни свесились за край, и Босх придвинул пятки поближе друг к другу, так что иероглифы образовали единую строку. Достав из кармана мобильный телефон, настроил его на режим фотокамеры и сделал два снимка татуировки.
— О'кей.
Босх отложил в сторону телефон, и они вернули тело на старое место.
Босх снял перчатки и бросил в бак для медицинских отходов, а затем снова взял телефон и позвонил Чу.
— Какой у вас электронный адрес? Я хочу прислать вам один снимок.
— Снимок чего?
— Китайских иероглифов, вытатуированных на лодыжках мистера Ли. Я хочу знать, что они означают.
— Валяйте.
Чу назвал ему адрес своей служебной почты. Босх проверил, как работает камера, и отослал ему самый четкий снимок.
— Доктор Лакшми, что еще может представлять интерес для меня?
— Думаю, я все вам рассказала, детектив. Выявилась, однако, некая особенность, которую, быть может, не помешает знать семье.
— Что именно вы имеете в виду?
Она указала на одну из ванночек для хранения органов, расставленных на лабораторном столе.
— Убийство лишь выявило неизбежное. Мистер Ли умирал от рака.
Босх подошел ближе и взглянул на легкие убитого, удаленные из тела для взвешивания и осмотра. Лакшми, вскрыв их, чтобы исследовать траектории пуль, обнаружила, что обе нижние доли заметно потемнели вследствие разрастания раковых клеток.
— Ну да, он был курильщиком, — заметила Лакшми.
— Я знаю, — ответил Босх. — Сколько времени, по-вашему, оставалось у него в запасе?
— Год или немного больше.
— Могли бы вы сказать, проводился ли какой-нибудь курс лечения.
— Не похоже на то. Хирургического вмешательства определенно не было. И я не вижу признаков применения химиотерапии или лучевой терапии. На этой стадии болезнь могла и не поддаваться диагностированию, но довольно скоро он ощутил бы ее проявления.
Босх тут же вспомнил о своих легких. Он не курил уже несколько лет, но, говорят, урон особенно велик именно на ранней стадии этого пагубного пристрастия. Иногда по утрам он ощущал тяжесть в легких и вообще в груди. Кроме того, несколько лет назад ему пришлось вести одно расследование, в ходе которого он получил дозу интенсивной радиации. Медобследование показало, что все обошлось без последствий, но Гарри всегда в каком-то смысле полагал или надеялся, что воздействие радиации скомпенсировало и нейтрализовало процессы, возможно, развивавшиеся в грудной области.
Босх снова достал сотовый и еще раз перевел его в режим фотокамеры. Наклонившись над кюветой, сфотографировал пораженный раковой патологией орган.
— Что это вы делаете? — спросила Лакшми.
— Хочу отослать эту картинку кое-кому.
Он проверил снимок — тот получился достаточно четким — и отправил изображение по электронной почте.
— Кому? Не семье убитого, надеюсь?
— Нет, моей дочери.
— Вашей дочери?!
В голосе прозвучала нотка удивления, смешанного с возмущением.
— Ей надо увидеть, к чему приводит курение.
— Что же, пусть хоть какая-то польза будет от этого.
Босх убрал телефон и сверился со своими часами. Это были часы с двойным циферблатом, одновременно показывающие время в Лос-Анджелесе и в Гонконге. Дочь подарила их, видимо, устав от его многочисленных неурочных ночных звонков. В Лос-Анджелесе теперь было только начало четвертого. Дочь обгоняла его на пятнадцать часов и, стало быть, сейчас спала. Примерно через час она встанет и пойдет в школу, вот тогда-то и получит эту фотографию. Босх знал, это вызовет протестующий звонок с ее стороны, но даже такая реакция была для него более приемлема, чем никакая. |