Выйдя из лифта на пятом этаже, Босх взглянул на часы и вспомнил о том, что пора уже звонить дочери. Сейчас она, вероятно, уже на пути в школу, шагает по Стаббз-роуд к Академии Хэппи-Вэлли. Если он не успеет связаться с ней сейчас, то придется ждать окончания занятий. Гарри остановился в коридоре перед входом в свой отдел, достал телефон и выбрал из списка знакомый номер. Соединения через Тихий океан пришлось ждать полминуты.

— Папа! Что это за фотография с мертвецом?

Он улыбнулся.

— И тебя тоже с добрым утром. Как ты узнала, что он мертвый?

— Мм… дай подумать. Мой папа расследует убийства и посылает мне снимок босых ног на железном столе. А та, другая картинка, что это? Легкие того человека? Какая гадость!

— Он был курильщиком. Я подумал, тебе следует это увидеть.

Последовало молчание, а потом, очень спокойно, она произнесла:

— Папа, я не курю.

— Да, но, видишь ли, мама сказала, что от тебя пахнет табаком, после того как ты погуляешь с друзьями в торговом центре.

— Да, возможно, это так, но неправда то, что я с ними курю.

— Тогда с кем же ты куришь?

— Папа, я не курю. Старший брат моей подруги иногда болтается с нами, чтобы за ней приглядывать. Я не курю, и Хи тоже не курит.

— Хи? По-моему, ты сказала, что это подруга.

Тогда Мэделин снова произнесла это имя, на сей раз с ярко выраженным китайским акцентом. Теперь оно звучало как «Хи-ю».

— Хи — это девушка. Ее так зовут, Хи. Это означает «река».

— Тогда почему ты не называешь ее Ривер?

— Потому что она китаянка, и я называю подругу ее китайским именем.

— Игра слов, прямо как у Эббота и Костелло. Называть девушку Хи.

— Как у кого?

Босх улыбнулся.

— Да так, не важно. Забудь о легких, Мэдди. Если ты говоришь мне, что не куришь, я тебе верю. Но я звоню не за этим. Та татуировка на лодыжках, ты смогла прочесть иероглифы?

— Да! Фу какая гадость! В моем телефоне ноги какого-то мертвеца!

— Ладно, ты можешь удалить их, как только скажешь мне, что означают эти символы. Вас же учат в школе читать.

— Я не собираюсь их удалять. Я собираюсь показать их друзьям. Они подумают, что это круто.

— Нет, не делай этого. Понимаешь, речь идет о проводимом мною расследовании. Никто больше не должен видеть данные снимки. Я послал их тебе, надеясь на то, что ты сможешь мне быстро расшифровать их.

— Ты хочешь сказать, что во всем полицейском управлении Лос-Анджелеса нет ни одного человека, способного это перевести? Тебе приходится звонить дочери в Гонконг ради такого пустяка?

— В настоящий момент примерно так оно и есть. Но работа есть работа. Так ты знаешь, что означают эти символы, или нет?

— Да, знаю, папа. Это было легко.

— Ну так как же их следует понимать?

— Это что-то вроде предсказания судьбы. На левой ноге иероглифы «фу» и «каи», то есть «удача» и «деньги». А на правой — «аи» и «ци», что означает «любовь» и «семья».

Босх поразмыслил над этим. Ему подумалось, что эти символы имели важное значение для Джона Ли. Он хотел, чтобы они были с ним повсюду.

Потом он вспомнил, что символы располагались у Ли на каждом ахилловом сухожилии. Быть может, он поместил туда татуировку намеренно, сознавая, что эти его упования на вечные ценности делали его уязвимым.