— Да какое с нашими патефонами качество!

— И не говорите, — испуганно оглянувшись по сторонам, продавец понизил голос. — Вот у одного моего знакомого — трофейная радиола. «Филиппс». Так там зву-ук! Умм! Такой звук можно на хлеб вместо масла намазывать.

— Д-а-а… — Ратников согласно закивал. — Что и говорить. А, кроме Гарри Роя, что у вас еще есть?

— А вот, пожалуйста, Барнабас фон Геша, естественно, довоенный. А вот — Оскар Йост, Бенни де Вайле. Вы такого нигде не купите.

— Я понимаю… да сейчас с деньгами туговато.

— С деньгами всегда туговато, — философски заметил старик. — Я — если б оптом — недорого б взял. Подумайте. А то ведь скоро четверг…

— А что такое в четверг будет?

— Ну, как же! — продавец снял пенсне и принялся тщательно протирать их фланелевой тряпочкой. — По четвергам ко мне самый важный клиент заглядывает… очень большой любитель музыки… и живописи, кстати. Очень-очень большой знаток.

— Интересно, кто ж такой-то?

— Один товарищ… он прибалтиец, кажется. Главврач закрытого санатория… ну, вы знаете.

Та-ак!!!

А вот эта встреча была уже из тех, когда на ловца и зверь бежит!

Михаил явственно ощутил, как запахло жареным, как покрылись потом ладони, как…

— Дядь Миша! Тебе что, плохо?

— Да нет, Темыч… Наоборот — хорошо! Очень хорошо. Теперь уж точно скоро дома будем.

— Скорей бы… Хотя и тут вроде неплохо. Вот только Маша с Пашкой…

Да, Маша с Пашкой… в том-то и дело.

Ладно… По четвергам, значит… Доктор Отто Лаатс — преступный немецкий хирург-изувер — обожал танцевальные оркестры и живопись. Неужели он здесь?! Что ж его там, на Горелой Мызе, не прихватили? Тогда еще, в сороковом… Выходит, нет. Или… Или прихватили — и решили использовать! Ишь ты — главный врач! Впрочем, может быть, это и не он вовсе. В четверг! В четверг увидим!

— Скажите, уважаемый… А больше в поселке нигде пластинки не продают?

— Завозят иногда в сельмаг… — презрительно прищурился старик. — Но там — фу, невозможно слушать.

— А парикмахерская, не подскажете, далеко?

— Да не очень. Там, около правления, будка «Ремонт часов», а от нее — направо.

В самом приподнятом настроении Ратников подошел к ларьку, купил себе кружку пива, а Артему — крем-соду. Выпили, а уж затем отправились в парикмахерскую. Подстриглись (Артем — полубокс, Ратников — «канадочку»), освежились одеколоном «Шипр» и, благоухая, зашагали к морю.

Мотобот «Эспаньола» покачивался на волнах у дальнего причала.

— Какое романтическое название! — подойдя ближе к удившим с пирса рыбу мальчишкам, негромко произнес Ратников. — Прямо так и пахнет пиратством. Чей кораблик — колхозный?

— Не-а, — один из парней — круглолицый, с густо усеянными веснушками щеками и носом — обернулся и, насаживая червя, пояснил. — Не колхозный, санаторский.

— О, как! — изумился Михаил. — У какого-то там санатория — уже свой флот!

— Тю, — забросив удочку, рассмеялся парнишка. — Скажете тоже — флот! Вы еще «Эспаньолу» шхуной назовите… или пиратским бригом.

— А что такое?

— Да так, этому мотоботу давно в утиль пора.