Ночь не была холодной, и все же меня обрадовал вид ярко пылавших дров; огонь камина и пара свечей делали комнату светлой. Очень приятно выглядел и покрытый белоснежной скатертью столик с приборами, готовыми для ужина.
При таких обстоятельствах я бы с большим удовольствием выслушал рассказ Тома Уинзора, но после ужина, ощутив сонливость, поленился заводить разговор на интересующую меня тему; некоторое время я зевал, а потом понял, что бороться с дремотой бесполезно, удалился в спальню и вскоре, не пробило и десяти, уже крепко спал.
Немного погодя я расскажу вам о происшествии, которое прервало в ту ночь мой сон. Оно было пустяковым, но очень странным.
К следующему вечеру моя работа в Баруайке была закончена. С самого утра, за непрерывной напряженной работой, у меня не оставалось времени, чтобы вспомнить о том загадочном случае, который я только что упомянул. Но вот наконец, завершив ужин, я расположился за столиком отдыхать. День был душный, и я до отказа поднял одну из оконных рам. Я сидел у окна, придвинув к себе бренди и воду, и выглядывал в темноту. Луны не было, а в безлунные ночи из‑за близко растущих деревьев мрак вокруг дома необыкновенно сгущался.
– Том, – заговорил я, когда удостоверился, что предложенный мною кувшин горячего пунша настроил управляющего на общительный и говорливый лад, – вы должны мне сказать, кто еще, кроме вашей жены, вас и меня, ночевал здесь вчера.
Том, сидевший у двери, поставил свой стакан и несколько секунд молча искоса на меня смотрел.
– Кто еще здесь ночевал? – повторил он с нажимом. – Ни одна живая душа, сэр.
И он уставился на меня, явно ожидая продолжения.
– Очень странно. – Я ответил ему таким же пристальным взглядом, чувствуя себя и в самом деле немного странно. – А вы не заходили в мою комнату прошлой ночью?
– Ночью нет, только утром, когда пришел вас будить; могу поклясться.
– Вот что, – сказал я, – кто‑то у меня побывал, тоже могу поклясться. Я слишком утомился, чтобы встать с постели, но меня разбудил какой‑то шум, и я решил, что кто‑то швырнул на пол две жестяные коробки, где у меня заперты бумаги. Я услышал медленные шаги; в комнате было светло, хотя, как мне помнилось, перед сном я потушил свечу. Я подумал, что это вы пришли за моим платьем и случайно опрокинули коробки. Кто бы то ни был, но он ушел и свет унес с собой. Я собирался снова заснуть, но, взглянув в конец постели, где полог был чуть‑чуть раздвинут, заметил свет на противоположной стене, словно бы кто‑то со свечой в руках очень осторожно приоткрывал дверь. Я, не вставая с постели, поднялся, откинул сбоку полог и увидел, что дверь действительно открывается и в комнату снаружи проникает свет. Вы знаете, что изголовье кровати помещается у самой двери. Чья‑то рука толкала дверь, держась за край, и рука эта была очень необычная, совсем не похожая на вашу. Позвольте взглянуть.
Том протянул мне свою руку.
– Нет, у вас нормальная рука. А та была иной формы, полней, и средний палец укороченный, меньше других, словно он был сломан, а ноготь загнут наподобие когтя. Я крикнул: «Кто здесь?» Рука скрылась, стало темно, и больше я не видел и не слышал этого неизвестного посетителя.
– Он, как пить дать, он – это так же верно, как то, что вы живой человек! – вскричал Том Уинзор; лицо его побелело вплоть до самого кончика носа, глаза вылезали из орбит.
– Кто? – спросил я.
– Старый сквайр Бауз; это его руку вы видели; Господи, смилуйся над нами! – отозвался Том. – Это его сломанный палец и согнутый дугой ноготь. Счастье ваше, сэр, что в этот раз он не вернулся, когда вы его окликнули. Вы ведь приехали по делам обеих мисс Даймон, а будь его воля, им бы не досталось ни фута здешней земли; когда его застигла смерть, он как раз составлял совсем другое завещание. |