Изучив отрезанное, тиран рассек брюхо тифлинга и аккуратно, даже педантично, растянул и развесил кишки. Вырвал позвоночник вместе с хвостом, вскрыл пальцем-скальпелем, обнажая костный мозг. Он что-то искал. Вернее, не что-то, а частицу Упорядоченного.

Жизнь не уменьшалась. Устойчивость не работала ни в одном из своих Путей развития.

Баал продолжал «разбор». Аккуратно вырезал глаза, вытянул их вместе со зрительным нервом и повесил так, чтобы я видел все, что он делает. Поочередно вырвал все зубы, растер их в порошок, понюхал, покачал головой.

Следом вывернул ребра тифлинга и занялся другими органами. А я не мог даже отключиться или закрыть глаза. Все, что мне оставалось, — продолжать затуманенным взором в странной двоящейся перспективе отстраненно наблюдать за происходящим и мысленно твердить по кругу защитную мантру о том, что все это лишь игра, а мое тело в безопасности. Месяцы тренировки психической устойчивости с Девяткой помогли не отчаяться и не лишиться рассудка.

Глава Проклятого отдела расследований упорядоченной святости тем временем занялся головой — отсек оба рога Хаккара, вскрыл черепную коробку, вытянул мозг, принялся снимать с него слой за слоем. И все так же никакого урона.

Чертов вивисектор разделывал тифлинга молча, спокойно, словно занимался рутинной процедурой. Скорее всего, так оно и было. Пугало то, что он ничем не интересовался. Цель и методы пыток, которые обычно применяют, чтобы выведать информацию или добиться сотрудничества, понятны. Но действия Баала были вне моего разумения.

Самое странное, что разобранный на десяток частей, я продолжал ощущать себя в едином теле. Руки чувствовались на своих местах, стертый в кучку слизи мозг продолжал работать, а глаза — передавать информацию об увиденном. И, естественно, каждая клеточка моего тела вопила от боли, которую, по идее, и терпеть-то неразумно, потому что было очевидно: попытка исчерпана, ничего хорошего в этой ветке вселенной мне не светит, не говоря уже о том, чтобы добыть Уголь. Но что-то сопротивлялось разумной идее выйти из игры и дождаться смерти в реале.

В секунды просветления, когда пробуждался от особо острых взрывов боли и дожидался, пока они стихнут, я видел, как Баал покидает пыточную с отдельными частями моего тела, будто бы проходя через изрытую бороздами, бугрящуюся наслоениями стену, похожую на кишечник исполинского монстра, а потом возвращается и продолжает «разбор» на еще более мелкие части.

— Хм…

Тихий отрывистый звук, изданный тираном, прозвучал как гром в тишине. К этому моменту мое сознание пребывало в прострации, время, казалось, растянулось на века и тысячелетия бесконечной боли, исчезла способность чувствовать и осознавать, где я нахожусь и как долго.

— Доложить великому князю о тебе я всегда успею. — Тиран то ли размышлял вслух, то ли обращался ко мне. — Если это вообще понадобится. А вот посвятить тебе несколько лет исследований и все-таки вытащить частицу… — Баал расхохотался. — Я стану могущественнее великого князя! Да, пожалуй, остановимся на этом. Рокофалу придется исчезнуть, слишком большой риск.

Взяв мою голову в огромную ладонь, Баал наклонился, насмешливо посмотрел в глазницы и поинтересовался:

— Хочешь умереть быстро, носитель Врага?

Странно было со стороны наблюдать за тем, как демон, обладатель двенадцати красных звезд, общается с моим черепом. Я открыл рот, просипел невнятное, пытаясь сказать, что умирать вообще не хотелось бы. Тиран понятливо кивнул, и болевые ощущения в горле и во рту исчезли.

— За что? — без зубов звуки получались неразборчивыми, но тиран меня понял.