|
Так как вся эта история с «испытанием» казалась мне очень подозрительной, то я рискнул встать и тоже сказать свое слово. – О король, – сказал я, – я знал этого человека в прошлом, а потому прошу за него перед тобой. Как этот порошок попал в его плащ, я не знаю, но, может быть, это не яд, а безвредная пыль. – Да, это просто порошок, который я употребляю для желудка! – воскликнул Мазапо, который от страха не знал, что говорит. – А, так ты занимаешься медициной! – вскричал Панда. – Значит, никто не подсунул этого порошка в твой плащ. Мазапо начал что то объяснять, но слова его были заглушены ревом толпы: – Смерть Мазапо! Панда поднял руку, и снова водворилась тишина. – Принесите чашку молока, – приказал Панда. Молоко было принесено, и король приказал всыпать в него порошок. – Теперь, Макумазан, – обратился ко мне Панда, – если ты все еще считаешь этого человека невиновным, выпей это молоко. – Я не люблю молока, о король, – ответил я, качая головой, и все слышавшие мой ответ рассмеялись. – Не выпьет ли молоко жена виновного Мамина? – спросил Панда. Она тоже покачала головой и сказала: – О король, я не пью молока, смешанного с пылью. В эту минуту случайно забрела в круг тощая белая собака, одна из тех бездомных дворняжек, которые бродят вокруг кралей и питаются падалью. Панда сделал знак рукой, и один из слуг поставил деревянную чашу с молоком перед голодной собакой. Собака с жадностью вылакала все молоко, и как только она слизала последнюю каплю, слуга накинул ей вокруг шеи петлю из кожаного ремня и крепко придерживал ее. Все глаза были устремлены на собаку. Не прошло и нескольких минут, как животное испустило протяжный меланхолический вой, который пронизал меня насквозь, потому что я понял, что это был смертный приговор Мазапо. Затем собака стала царапать землю и пена выступила у нее изо рта. Догадываясь, что произойдет дальше, я встал, поклонился королю и направился в мой лагерь, который, как известно, был расположен в маленькой долине. Толпа так напряженно следила за собакой, что и не заметила моего ухода. Скауль рассказал мне потом, что бедное животное мучилось еще минут десять и что перед смертью у него появились красные пятна подобно тем, какие я видел на ребенке Садуко, а умерла она в страшных судорогах. Я достиг своего лагеря, закурил трубку и, чтобы как нибудь отвлечь свои мысли, принялся делать подсчеты в своей записной книжке. Внезапно я услышал адский шум. Подняв голову, я увидел Мазапо, бегущего по направлению ко мне с быстротой, какую нельзя было ожидать от такого толстяка. За ним гнались свирепого вида палачи, а позади бежала озверевшая толпа. – Смерть преступнику! – неслись дикие крики. Мазапо добежал до меня. Он бросился передо мною на колени и пролепетал задыхающимся голосом: – Спаси меня, Макумазан. Я невинен. Это Мамина, колдунья! Мамина… Но это были последние его слова. Палачи набросились на него, как собаки на оленя, и потащили его от меня. Я отвернулся и закрыл глаза рукой. На следующее утро я покинул Нодвенгу, не попрощавшись ни с кем. Последние события так повлияли на меня, что я жаждал перемены обстановки. Скауль и один из моих охотников, однако, остались, чтобы собрать скот, который мне еще причитался. Спустя месяц они догнали меня в Натале, приведя с собою скот, и рассказали, что Мамина, вдова Мазапо, вошла в дом Садуко в качестве второй жены. На мой вопрос они добавили, что, по слухам, Нэнди неодобрительно отнеслась к выбору своего мужа, считая, что Мамина не принесет ему счастья. Но Садуко казался таким влюбленным в Мамину, что Нэнди подавила все свои возражения и на вопрос Панды, дает ли она свое согласие, ответила, что хотя она и желала бы для Садуко другую жену, которая не была бы причастна к колдуну, убившему ее ребенка, однако она согласна принять Мамину как сестру и сумеет указать ей ее место. |
