Спросоня не собирается подсказывать, что нам делать. Придется догадываться самим. Наверное, в этом-то все и дело. Но сначала нам нужно решить как…

Знаешь, о чем я думаю. Вертун? Мы вот сейчас посмотрели и этот фильм, и три других, и ни один из них не представляет собой ничего особенного. Некоторые части-да, но, в целом, даже первый явно переоценен. Конечно, нехорошо так говорить, но, по-моему, только первая «Полночь» Фила была чем-то новым, а в трех остальных он просто плыл по течению, особенно в этой последней.

По тому, что мы посмотрели, я просто представить себе не могу, какой такой ящик Пандоры он мог открыть, или какое этакое новое «зло» выпустил наружу. Все это тот же старый халат, и люди платят ту же цену и получают именно то, что ожидали.

Прежде всего, мы должны заново сформулировать для себя некоторые из этих понятий и уж только потом менять их. А вот после этого можно будет и подумать, что же от нас нужно Спросоне.

Воздух в квартире был затхлым и знакомым. Мебель и несколько безделушек казались безмолвно приветствовавшими меня старинными друзьями. Почта гласила, что я кому-то должен, что мне не следует упускать нескольких сногсшибательных возможностей, что дети с печальными глазами нуждаются в моей помощи. Открытка от Каллен и Мэй Джеймс с видом Рокфеллер-центра сообщала, что настало время нам всем вместе снова покататься на коньках.

Каллен! Вот с чего нужно начать. Я позвонил и, к счастью, она оказалась дома. В нескольких коротких фразах я поведал ей обо всем случившемся в Калифорнии и сказал, что мне нужно как можно скорее с ней увидеться. В конце концов мы договорились встретиться сегодня же во второй половине дня в баре поблизости от их дома.

Поговорив с ней, я минут десять яростно разыскивал свою записную книжку, которая непонятно почему наконец нашлась под кухонным столом. Я позвонил двум актерам и оба раза угодил на автоответчик. Я наговорил на пленку, что намечается интересное дельце, и я прошу их срочно со мной связаться. Пока это было все, что я мог сделать (у третьего вообще не было телефона), поэтому я приготовился сходить перехватить сэндвич и выпить пива.

Направляясь к выходу, я бросил мимолетный взгляд на окна квартиры девушки-нудистки. Ее не было дома, но тут я в первый раз с тех пор, как посмотрел кассету Фила, вспомнил его рассказ о том, как он был мной, когда я, выходя из такси, столкнулся с ней. Тут зазвонил телефон.

– Уэбер? Привет, это Джеймс Эдриан. Только что получил твое сообщение. Так ты вернулся! И что там такое затевается?

– Привет, Джеймс. Хочешь поехать в Калифорнию и поучаствовать в фильме?

– Шутишь! Конечно! А что за фильм? Режиссером ты будешь?

–Да. Последняя серия «Полуночи».

–Ты хочешь предложить мне роль в «Полуночи», которая с Кровавиком?

– Именно. Мы хотим, чтобы ты, Шон и Хьюстон поучаствовали…

– Хьюстон умер, Уэбер. Пока тебя не было.

– Нет! О, Боже! Что случилось? – Я знал, каков будет ответ – я слышал его уже пять раз, но никак не мог привыкнуть.

– Ему стало плохо, он ослаб и лег в больницу. А что еще нового? Расскажи мне об этом фильме. Я вздохнул и потер лоб.

– Его делаем мы с Вертуном-Болтуном, и мы оба решили, что вы трое подойдете лучше всего. А Хьюстон умер. Просто не верится. – Джеймс на другом конце негромко хмыкнул. Ну конечно же, на самом деле я верил в это. – Короче, ты ведь знаешь, что Филип Стрейхорн был нашим другом, так вот он перед смертью почти доснял этот фильм…

– Я читал, что он покончил с собой.

– Да, верно. Как бы то ни было, кинокомпания попросила нас закончить фильм за него, и мы согласились.