Хочешь, дам тебе практический совет? Так вот, слушай: побыстрее возвращайся туда и посмотри, чем ты можешь помочь… Я думаю, ангел хочет, чтобы, встретившись с ужасами и злом в кино, люди просто смеялись. Вот так и сними эту сцену. Похоже, Фил, вольно или невольно, изобразил зло хорошим – слишком хорошим – и именно из-за этого началась такая кутерьма.

Но в принципе ты, наверное, прав. Мне все эти «Полуночи» никогда не казались такими уж пугающими. Действительно, от них бегут мурашки по телу, в них как надо завывают и вскрикивают, но в конечном итоге все это так себе.

Скажи, а Вертун-Болтун никогда не рассказывал тебе о попкорнометре для фильмов? Нет? Но это чистая правда. Идешь в кино и покупаешь порцию попкорна, неважно какого размера. Можно даже шоколадку. Если фильм отличный, он тебя так захватывает, что ты съедаешь только половину или треть. И так далее, по нисходящей. К примеру, знаешь, сколько попкорна я съела на твоей последней картине? Ни крошки, клянусь Богом. Спроси у Дэнни. Знаешь, сколько я умяла на последней «Полуночи»? Почти два пакета изюма в шоколаде – свой и почти весь у Дэнни. А знаешь, почему я запомнила? Когда он обнаружил, что я съела большую часть его конфет, мы прямо в кино поругались, и мне пришлось купить ему еще пакет. Хорош фильм, да? Съедаешь два пакета конфет, да еще и успеваешь поссориться с мужем прямо…

– Слышь, Ларри, лучше заткни-ка ты свое поганое хлебало да иди куда подальше!

Неподалеку от нас тщедушный парнишка-пуэрториканец тыкал пальцем в грудь сидящего рядом с ним здоровенного негра.

– Да пошел ты в жопу, Карлос! Как я говорю, так оно и есть!

Перепалка становилась все громче, но чего еще ожидать в Нью-Йорке? Я уже начал было поворачиваться обратно к Каллен, когда разбилась первая тарелка. Снова обернувшись, я увидел, что те двое начали пихать друг друга. Наконец тщедушный Карлос слетел со стула и, поднявшись на ноги, ударил здоровенного Ларри в лицо. Все, кто сидел поблизости, поспешно встали и убрались подальше, включая и Каллен, которая отошла к дальнему концу стойки.

– Уэбер, иди сюда!

– Я еще не допил кофе.

Я продолжал сидеть на своем месте и прихлебывать кофе, в то время как Давид и Голиаф мутузили друг друга. Карлос был пожиже, но Ларри слишком часто промахивался.

– Уэбер.

Блюдце приземлилось всего в каком-нибудь футе от меня, поэтому я прихватил свою чашку и присоединился к Каллен. Когда я подошел к ней, она нахмурилась и обозвала меня упрямым мужиком.

Появился полицейский, и все сразу успокоилось. Когда драчуны в сопровождении блюстителя порядка наконец ушли, Каллен взорвалась:

– Ты, похоже, так и собирался сидеть там и потягивать свой кофе! Два идиота вот-вот убьют друг друга в футе от тебя, а ты и ухом не ведешь? Я уже раза три замечала такое геройство с твоей стороны. Это нисколько не впечатляет, это не храбрость, а типичная глупость!

– Я вовсе не старался произвести на тебя впечатление, Каллен. Просто не было причин пересаживаться.

– Наверное, поэтому вы с моим муженьком так хорошо и ладите: никто из вас не знаете разницы между храбростью и тупостью.

Встреча у меня на квартире в этот вечер прошла удачно. Я объяснил собравшимся – двум мужчинам и одной женщине – примерное содержание «Полночь убивает» и как мы собираемся изменить фильм новыми сценами. Вот и все.

Один из актеров спросил, почему бы нам просто не смонтировать уже имеющийся материал и не запустить картину в прокат? Ведь сидя в кино на фильме ужасов, вряд ли кто-нибудь задумывается о его сюжете.

Я ответил, что это последняя работа Стрейхорна и мы хотим сделать все возможное и спасти ее.

Другой улыбнулся и заметил, что, судя по всему, Уайетт и я сами не знаем, чего хотим добиться новыми сценами. Я согласился и обратил их внимание на то, насколько важно, чтобы они сами крепко подумали над тем, что они считают истинным злом и как можно – да и можно ли вообще – его изобразить.