|
Со времени новой Вспышки бег времени изменился; они вели календарь, но уделяли ему не слишком много внимания, за исключением праздников, которые старались отмечать, чтобы эта привычка не утратилась, если нормальная жизнь вернется. В течение каждого конкретного дня время то бежало, то ползло — в зависимости от того, сколько оставалось дневного света. Теперь тьму не разгоняло искусственное освещение, поэтому дневной свет ценился очень высоко. Весеннее равноденствие должно было вот-вот наступить, и, по мере того как удлинялся день, все в лагере постепенно расслаблялись. Джейни пролистала назад испачканные и потрепанные страницы своей записной книжки — аналога дневника Алехандро. Следуя примеру лекаря, она на протяжении всех этих восьми лет добросовестно делала в ней записи. Она пробегала пальцем по страницам прошлого года. Ага, вот оно! 24 апреля, дата предыдущего выхода наружу. Джейни вздохнула; надо же, почти одиннадцать месяцев прошло; нечасто же они рискуют покидать территорию лагеря. Увы, их жизнь очень напоминала осаду времен Средневековья. Они были вынуждены затаиться внутри замка, в то время как враги открыто раскинули лагерь у самого основания его стен, ожидая малейших признаков подступающей слабости и зная, что в конечном счете вода и еда у осажденных иссякнут. Их врагами были не солдаты, а нечто гораздо более мелкое и смертоносное — ужасная, быстро размножающаяся бактерия, которой безразлично, сколько горшков с кипящим маслом сбрасывают на нее со стен замка. Джейни вспомнила, что Алехандро писал в дневнике о времени своего пребывания в Виндзоре, где он тоже практически находился в заточении. Только раз за все это время — по крайней мере, согласно его записям — он покинул безопасное убежище замка с отчаянной миссией милосердия, по приказу короля, пытавшегося таким образом умилостивить свою неспокойную совесть. Эта поездка добром не кончилась — как обычно происходит с вояжами такого рода. Она надела маску и натянула виниловые перчатки, надеясь, что сегодняшнее их использование не станет той соломинкой, которая сломает спину верблюду. Они ведь ей еще понадобятся, и не раз. Когда перчаткам придет конец, единственным способом защитить себя останется тщательное мытье рук после работы. Том позаботился о снабжении лаборатории всем необходимым; когда они впервые пришли сюда, имелось несколько дюжин коробок с этими перчатками. Но кто знал, что их «зимовка» продлится восемь лет? А ведь ей и сейчас еще конца не видно. Джейни вытаскивала шестнадцать образцов из футляров для зубных щеток по одному за раз и втыкала конец палочки каждого в кусок пластилина таким образом, чтобы хлопчатобумажные кончики не соприкасались друг с другом или с чем-нибудь еще. Делая это, она заносила в записную книжку названия мест, где, по сведениям Тома и Майкла, конкретно был найден каждый образец. Пронумерованные футляры для зубных щеток будут стерилизованы в кипящей воде для следующего использования, а сами палочки сожжены дотла — два проверенных временем метода уничтожения бактерий, такие же дешевые и эффективные, как во времена Алехандро. Хотя, судя по записям в его дневнике, кроме него самого и де Шальяка мало кто практиковал эти методы. Если предположения Джейни верны, три или даже меньше образцов проявят признаки заражения, а сама бактерия — хотя этого с уверенностью утверждать нельзя — окажется ослабевшей и ссохшейся. Она принялась проводить кончиком хлопчатобумажной ткани каждого образца по поверхности предметных стекол, чтобы потом по очереди рассмотреть их под микроскопом. Джейни нравилась эта работа, и ее охватило знакомое чувство предвкушения; это было что-то вроде того, чем она занималась в прошлой жизни. Хотя нельзя сказать, что здесь ей совсем негде было применить свои умения; она провела несколько хирургических операций, включая экстренное удаление матки — кровавое действо, на которое у нее едва хватило инструментов и оборудования. |
