– Проклятые вампиры, – пробормотал он сквозь зубы, стиснутые так сильно, что у него заломило виски. До знакомства с Фицроем Вики сознавала, что закон – одна из немногочисленных концепций, удерживающих мир от полного хаоса. Насколько это было в ее силах, она уничтожила нескольких двуногих тараканов на городских помойках, но никогда не убивала собственными руками. Фицрой изменил ее взгляды еще до того, как обратил ее.

Вики была жива, но кем она стала? И почему это его совершенно не беспокоит?

Селуччи не хотелось отвечать ни на один из этих вопросов. Экран телевизора продолжал молча мерцать в углу, а он открыл бутылку шотландского виски и приложил методические усилия к тому, чтобы погрузиться в небытие.

* * *

Время текло только потому, что ничто ему не препятствовало.

* * *

Она немного постояла перед домом, наблюдая, как колышутся тени за шторами. Почувствовала стеснение в груди, и если бы не знала себя достаточно хорошо, решила бы, что испугалась.

– Да это просто смешно.

Отерла руки о джинсы – этот жест был продиктован не необходимостью, а привычкой, – и направилась к подъезду. Лучше сразу – как головой в воду.

Стук в дверь оказался громче, чем она того хотела – она все еще не научилась управлять своей силой, – и этот звук эхом прокатился по тихой улочке. Она услышала, как он приближается к двери, сосчитала удары сердца, пока он поворачивал дверную ручку, и постаралась не отпрянуть назад перед внезапно вспыхнувшим ярким светом.

– Вики...

Она почувствовала себя так, словно вечность канула с тех пор, как произносилось ее имя. Прилагая титанические усилия, она постаралась, чтобы голос ее звучал обыденно – и это у нее получилось. Более или менее.

– Похоже, ты не слишком сильно удивлен.

– Я слышал, что вчера ночью произошло с Гоуэном и Моллардом.

– Не более, чем они того заслужили. Не более, чем я должна была воздать им по заслугам.

– В газетах сообщили, что они оба будут жить. Ночную тьму осветила ее улыбка.

– Именно так и было рассчитано. Я хотела, чтобы они жили с этим. – Она снова потерла ладони о джинсы, на сей раз потому, что избавилась от старых долгов. – Мне можно войти?

Селуччи отступил от двери. Она похудела, побледнела и изменила стрижку. Ему понадобилось еще несколько мгновений, чтобы осознать наиболее заметную перемену в ее внешности.

– А твои очки?

– Они мне больше не нужны. – Зато улыбка осталась точно такой же, какую он помнил. – Ты не представляешь, как это здорово!

Закрывая за ней дверь, он чувствовал себя как безногий, обнаруживший, что ноги отросли снова. Дыхание перехватывало в горле, и только спустя пару секунд он смог определить, что странное чувство утраты, которое он ощущает, объясняется отсутствием боли. Словно какая‑то деталь, извлеченная из его жизни, со щелчком вернулась на место, и его существование снова скользнуло на прежнюю колею.

– После той ночи в лаборатории я и думать забыла о том, что страдаю этой чертовой прогрессирующей дегенерацией сетчатки, – продолжала она, проходя на кухню. – Ты можешь себе представить вампира, не обладающего ночным зрением? Кусающего по Брайлю[10]... Смешно, правда?

– Ты стала болтлива, – коротко отметил он, когда она повернулась к нему лицом.

– Я знаю. Извини.

Они внимательно смотрели друг на друга, в молчании этом обсуждая вопросы, которые необходимо было решить.

– Генри приносит свои извинения, – произнесла наконец Вики.