– Эй, сержант. – Хрупкая тень отделилась от массивного ствола старого каштана и неторопливо приблизилась к пешеходной дорожке. – Нет смысла заходить в квартиру: здесь не осталось о ней даже воспоминаний. Насколько мне известно, на следующей неделе въедут новые жильцы.

– А что ты здесь делаешь, Тони?

Юноша повел плечами.

– Ключи заносил, увидел, что вы заворачиваете за угол, и решил подождать. Не надо будет искать вас позднее. У меня для вас послание.

– Послание, – повторил он, потому что не мог заставить себя спросить, от кого оно.

– Да. Генри сказал, чтобы я передал, что вы были одним из наиболее достойных людей, с которыми он встречался в жизни, и что он желал бы, чтобы все сложилось по‑иному.

– По‑иному. Да. Разумеется.

Тони искоса бросил взгляд на детектива и постарался скрыть свое разочарование. Генри не сказал ему, что именно он подразумевает под этим понятием, «по‑иному»: имел ли он в виду то, что произошло с Вики, или что‑то еще. И теперь было очевидно, что и Селуччи ведет себя не менее сдержанно. Хотя Фицрой рассказал ему в общих чертах о том, что произошло в ту последнюю ночь в Кингстоне, особых подробностей он не сообщил, и парень едва не умирал от любопытства.

– Генри также хотел, чтобы я сказал вам, что год – всего лишь маленький ломтик вечности.

Селуччи фыркнул и направился вдоль Гурон‑стрит.

– Что, дьявол его побери, он хотел этим сказать? – спросил он через пару минут у Тони, успевшего поравняться с ним и шагавшего теперь рядом.

– Да я и сам не больно врубился, – признался парень. – Но это именно то, что он просил вам передать. Он сказал, что вы поймете позже.

Селуччи снова фыркнул.

– Хреновый писака, кропающий любовные романы.

– Да. Вот такие дела. – Они дошли до угла Сесил‑стрит, и Тони, так и не дождавшись, чтобы детектив заговорил снова, вздохнул. – Она почти все время спит, – сообщил он.

– Кто? – На скуле Майка непроизвольно дернулся желвак.

– Да Победа же. Генри все еще жутко беспокоится за нее, но считает, что теперь все будет в порядке, раз дырка на ноге наконец‑то уже затянулась. Мы переезжаем в Ванкувер.

– Мы?

– Да. Она сейчас совершенно беспомощна. Им нужен кто‑нибудь, кто будет делать все, что необходимо, после восхода солнца. И...

– Почему? – Ванкувер. Через всю страну... – Морской воздух?

– Не в этом дело. Чтобы никто не узнал ее, когда она начнет охотиться. Видимо, вначале им приходится довольно трудно.

Они тысячу раз обедали вместе. И завтракали тоже. Может быть, две тысячи.

– Скажи Фицрою, что она довольно неаккуратна за едой.

Тони подавил смешок.

– Обязательно скажу. Не хотите передать и ей что‑нибудь?

– Скажи ей... – Голос его замер, и, казалось, он внимательно следит за чем‑то, чего Тони видеть не мог. Затем лицо его передернулось, и, твердо сжав губы в тонкую линию, он развернулся и молча зашагал прочь.

Какое‑то время Тони стоял и наблюдал за ним, затем кивнул.

– Не беспокойся, парень, – проговорил он тихо. – Я ей передам.

* * *

Он занимался своими делами, когда позвонил детектив Фергюсон из Кингстона по поводу хода расследования.