– А вы, стало быть, уступали?

– Уступал, грешен. Я склонен был проявлять снисходительность, если интеллектуальные упражнения ересиархов забавляли меня, или же в них обнаруживался занимательный парадокс… или рациональное зерно. Мне нравилась та работа. Она требовала образованности и умения спорить, что подразумевает внимание к аргументам противной стороны. Надо было одерживать победы, в то время как я искал истину.

– Нашли? – спросила бесхитростная Грандиоза и, не дождавшись ответа, продолжила: – А почему бы вам было не взять детей и не сбежать с ними в Счастливую Страну, где и они, и вы были бы в гарантированной безопасности?

– Первое, что приходит в голову, правда? За исключением того, что и мой словесный портрет, и портреты детей будут на всех почтовых станциях и таможнях раньше, чем мы преодолеем первую милю пути. Даже если бы мне удалось обвести вокруг пальца королевские службы, против церковных я – пас. Едва ли вы представляете, насколько глубоко их проникновение во все сферы. Разумеется, они учтут, что со мною дети, а у детей есть потребности, которыми я не смогу пренебречь. Им нужно, к примеру, молоко. Если вы думаете, что невозможно учесть продажу на сторону от каждой коровы, вы невинны в той степени, что вызывает неуважение.

Вспомнив, как их едва не обнаружили в доме Биддла, Аранта не стала возражать.

– Но теперь вы могли бы отвлечь внимание погони на себя, двинувшись в одну сторону, более или менее открыто, в то время как мы увезли бы детей в каком‑нибудь другом направлении.

– Кому я нужен без детей? Использовать же других малышей для отвода глаз, – Уриен поджал губы, – исключено. Поймите, дело же не в моей преданности дому Баккара. – Он усмехнулся с оттенком горечи. – Просто… некоторые вещи не должны происходить никогда и ни с какими детьми.

– Исключено, – повторила за ним и Рената, без колебаний вмешиваясь во взрослый разговор. – Милорд Уриен останется при мне. Еще не доказано, что любому из вас я могу доверять хотя бы близко так же. Речь идет о жизни законного короля этой страны и о моей собственной. Значит, меня следует как минимум спросить.

На губах законного короля вздулся слюнный пузырь, и Грандиоза отвлеклась, чтобы услужить ему с салфеткой.

– Учтите еще вот что, – добавил хозяин Фирензе. – Если они не найдут детей, они станут их искать. И найдут в конце концов.

– Если нельзя преодолеть, надо обмануть.

– Я уже сказал, на подмену я не пойду. Никакие дети не должны погибнуть.

– А убийцы удовлетворятся, если дети погибнут у них на глазах? – неожиданно спросила Грандиоза. – Раз это все равно то, чего они хотели.

– Они захотят осмотреть тела.

– Предположим, этого сделать нельзя. Ну, пожар, землетрясение, наводнение…

– Буря, – со своего места подал голос Кеннет, до того сидевший, хмуро уткнувшись в свою тарелку каши. – Только я не хочу слышать слово «невозможно». В принципе буря вас устроит? Поехали кататься, налетел шторм, лодку разбило о скалы, все погибли, помощь… не успела или не захотела успеть? Заинтересованные лица могли бы наблюдать картину из окон.

– Подгадать бурю под визит королевского комиссара и извлечь детей из воды невредимыми, – фыркнул Уриен. – Всего‑то.

– Буря – мой ручной пес, – ответил на это Кеннет, не вынимая носа из тарелки. – Придет, когда позову, и сделает то, что нужно. Вопрос лишь в том, верят ли мне здесь хотя бы вполовину, как тебе.

Уриен наклонил голову набок и посмотрел на Аранту.