Уриен наклонил голову набок и посмотрел на Аранту.

– Это возможно? – с сильнейшим сомнением в голосе спросил он.

На мгновение она ощутила настоящий страх, не физиологический, свойственный любому живому существу, а чисто человеческий ужас перед принятием ответственного решения, и первым, что едва не сорвалось с ее уст, было: «Не знаю!» Рэндалл Баккара достиг совершенства, повелевая эмоциями людей, сама она властвовала над миром скотским и миром вещным. Никто из них не осмеливался оседлать стихию. Да полно, был ли Кеннет когда одноруким? Сама она, сказать по правде, ни разу не терпела поражений, за что бы ни бралась. Но она ведь и не бралась за то, что превосходило ее разумение, а в памяти еще свежа была та ночь, когда Кеннет едва не утопил их в подводных подземельях Фирензе. Повинуясь безотчетному животному желанию сделаться незаметной, она тоже погрузилась в свою тарелку, словно была виновата не только в собственной заклятости, но и в том, что посмела передать ее дальше.

– Я не могу поставить все на то, в чем не понимаю, чем не управляю и во что не верю, – сказал Уриен. Неожиданно это решило дело.

– Он может, – произнесла Аранта с внезапной решимостью, а потому немного слишком громко. – Я верю в него.

– Все, что мне нужно, – сообщил Кеннет, поднимаясь, – это место, где можно разбить лодку, и место, где можно пересидеть, пока эти ваши визитеры не уберутся прочь с чувством выполненного долга. За одно могу ручаться: этот план едва ли просчитали в Констанце.

– Как это будет происходить? Встанешь в лодке и начнешь делать пассы руками, будто доишь гигантскую невидимую корову?

– А что тебя не устраивает?

– Никогда не вставай в лодке.

– И волки сыты, и овцы целы! – всплеснула руками Анелька. Еще б зааплодировала. Вера ее в возможности Кеннета была, кажется, безгранична и не омрачалась никакими сомнениями. Сказано ведь – волшебник!

Пружина распрямилась. Уриен рывком поднялся из‑за стола.

– Этого мало, – решительно сказал он. Речь его разительно менялась, стоило ему заняться делом. Наверное, именно таким его обожал отец‑полководец. – Нужны одеяла, дрова, пробковые пластины, запас еды… дня на три. Неизвестно, когда я смогу выпроводить своих гостей и приплыть снимать вас с голых необитаемых скал. Собирайтесь, поехали.

– Есть здесь место, откуда можно было бы отплыть в лодке, не дожидаясь приливов‑отливов?

– Разумеется, – фыркнул Уриен. – В Фирензе все‑таки люди жили, за тысячу лет у них нашлось время приспособить эту груду камней к своим нуждам.

Аранта переглянулась с Кеннетом.

– Из всех путей, ведущих в Фирензе, ты выбрал самый романтичный.

– Тебе нужно было попасть внутрь, – буркнул возлюбленный.

Компания собралась на берегу, возле навьюченной припасами лодки: все восторженно‑возбужденные, даже те, кто по той или иной причине считал необходимым это скрывать. Поскольку они все делали сами, оставалась надежда, что немногочисленный персонал замка был совершенно не в курсе, что затевает Уриен. Райс, проложенный меж двумя пробковыми пластинами, резвился вовсю, воображая себя черепахой. Рената вежливо терпела. Грандиоза от спасательных средств отказалась наотрез, чтобы, как заподозрила Аранта, в случае аварии ее спасали в первую очередь. Преследуя свои прозрачные цели, эта интриганка без колебаний рискнула бы жизнью. Качество, совершенно чуждое Аранте.

День был, видимо, один из последних погожих перед осенними бурями. Море выглядело гладким, как бирюзовый шелк, и обманчиво ласковым, и не рокотало, а скорее ворковало, нашептывая слова соблазнения.