– И вас нашли только на третий день?

Он покачал головой.

– Мне удалось запалить маяк. Он уже давно стоит мертвый, потому что в гавань Фирензе не заходят корабли. Меня искали всюду, кроме как здесь, но когда уж луч бил в окна Фирензе, сенешаль понял, куда я делся. Теперь я ему сочувствую: он же головой отвечал перед моим отцом.

– Попало от отца?

– Не в тот раз. Он был то ли в Эстензе, то ли даже в Констанце. Приехал, как только узнал, и был со мною добр. Клемент сказал, я выживаю, как свинья. И знаете что? После той прискорбной истории в застенке у Рэндалла Баккара я заподозрил в его словах зерно истины. И это не та истина, которую я взялся бы опровергать.

– Аранте я повесила бы панно из обожженной глины, – сказала Рената. – Нарочито грубое, или, как сейчас говорят, рустикальное. Может, даже аляповатое. Сейчас скажу, что на нем будет. – Она прижала палец к виску. – Домики. Тесная городская улочка с кривыми крышами на конус. Как будто ребенок нарисовал. То есть налепил. Техника – барельеф. Все терракотового цвета, и только крыши – красные.

Она довольно проста, и рычаги, которыми ею надо управлять, – традиционные.

– Что ты о ней думаешь? – опросила Анелька.

– Что ей приспичило заменить мне мамочку.

– Тебе это не по душе?

– А почему нет? – ответила Рената, подперев голову рукой. Урок она проходила, лежа на кровати, головой к изножью. – Ей от того никаких выгод. Даже наоборот по нынешним временам. Все равно никто больше такого желания не выказал. Пусть ее. Если она будет хорошо делать то, за что взялась, мне разницы нет.

– А меня тебе мало?

– А что ты? Ты со мной только играешь.

– Милорд Уриен…

– Я не обсуждаю милорда Уриена. Оценив звон, возникший в голосе принцессы, Анелька сочла за благоразумное отступиться и была вознаграждена:

– Могу охарактеризовать Кеннета, если хочешь.

– Ну… давай.

– Стеклянная пластина неправильной формы. На ней, ближе к правому краю, вытравлен силуэт сосны, абрис озера, а слева две рыбы, расположенные вертикально. Валетом. Меньшая – ближе к краю. Как знак, что прозрачность его лишь кажущаяся, и рыба – символ тайны и удачи…

– Довольно тонко схвачено, – признала Анелька.

– Тебе, – продолжила Рената, словно подхваченная потоком, – я сделала бы танцующую мускулистую негритянку. Голую. В огромной страшной маске с развевающимися синими лентами. В натуральную величину. Нет, в три вторых.

– Bay! – воскликнула Грандиоза. – Наконец‑то меня оценили по достоинству!

Барабанный стук в двери раздосадовал се.

– Мы заняты, – крикнула она. – У нас урок на ассоциативное мышление!

Никто не обратил внимания на ее слова. На пороге возникла Аранта со сжатыми кулаками.

– Быстро, – сказала она почти сквозь зубы. – Уриен и Кеннет уже спускают лодку. Эти… приехали. Скачут по дороге к замку. Издалека видно. Пожалуйста, поспешите.

Ссылка на Уриена всегда оказывала на принцессу волшебное действие, словно дудочка Ганса‑Крысолова. Она послушно встала и даже позволила взять себя за руку. Анелька с натугой подняла в охапке Раиса, и все торопливо ссыпались по лестницам, а потом и по тропке вниз, где на песке возле лодки их ждали вспотевший, раскрасневшийся Кеннет и бледный, взволнованный Уриен.