|
В третий раз приезжали нью?ишмалайтцы. Они не захотели ночевать в Фол Крике и остановились на окраине городка, словно боялись чего?то. Шермэн прислал то, что они просили, и начались молитвы, крики. Половина населения Фол Крика пришла поглазеть на это зрелище. Лен с Джоан были среди них. — Смотри, один из них, кажется, собирается читать проповедь, — сказала Джоан, — этого?то все и ждут. — Я наслушался за свою жизнь достаточно проповедей, — угрюмо пробормотал Лен, но все же остался. С заснеженных горных вершин дул ледяной ветер, все были одеты достаточно тепло, кроме нью?ишма?лайтцев. Сквозь их лохмотья проглядывало посиневшее тело. — Они очень страдают зимой, — сказала Джоан. — Мрут, как мухи, от голода и холода. Весной часто находят их околевшие тела, иногда даже несколько. Особенно страдают дети, — она окинула оборванную толпу холодным, презрительным взглядом. — Мне кажется, они должны дать шанс выжить хотя бы детям. Пусть вырастут и решают сами, обязательно ли им замерзать до смерти. Худые, словно скелеты, посиневшие от холода, бегали дети, размахивали ручонками и что?то кричали. Даже в старости у них никогда не будет собственного мнения. Обычаи, стадное чувство, среда, в которой они растут, — все обязательно скажется на их сознании. Из толпы выступил человек и начал проповедь. Его волосы и длинная борода были грязно?серыми, и Лен подумал, что он не такой уж старый, как кажется. Нью?ишмалайтцы почти не доживают до старости. На проповеднике была козья шкура, засаленная и отвратительно грязная, волосы спутались и свалялись. Ребра, похожие на стальные прутья, выпирали так, что их без труда можно было сосчитать. Он погрозил в сторону населения Фол Крика кулаком и воскликнул: — Покайтесь, покайтесь, заклинаю вас именем Господа! Вы, живущие ради своей плоти, близится ваш конец. Господь низвергнет с небес гром и пламя, земля разверзнется и поглотит грешников. Но сейчас Господь, в безграничной милости своей лишь дал вам еще немного времени, дабы вы успели покаяться и замолить грехи свои. Посмотрим, что вы скажете, когда снизойдет Господь на землю вершить свой суд. Как будете вы тогда ползать и рыдать, умоляя о пощаде, и что тогда будет значить вся ваша роскошь и суетность? Только лишь пламя ада. Огонь, сера и боль, длящиеся вечно, — вот что грозит вам, если не искупите вы грехи свои. Слова проповедника потонули в сильном ветре, он относил их куда?то в сторону: “Покайтесь, покайтесь!” — навязчивым эхом отдавалось где?то в каньоне. “Интересно, — думал Лен, — что сделал бы этот ненормальный, если бы шепнуть ему на ушко, что находится под горой в полумиле отсюда. Вон, вон, сумасшедший старик, прекрати свою глупую проповедь!” Наконец проповедник замолчал, удовлетворенный своей платой за дары, преподнесенные жителями Фол Крика, присоединился к остальным, и все двинулись вверх по дороге, к перевалу. Ветер становился все сильнее, угрюмо завывая в скалах, и Лен невольно содрогнулся. — Вначале мне тоже было жалко их, — сказала Джоан, — но лишь до тех пор, пока я не почувствовала, что они могут в любой момент растерзать кого?нибудь из наших. — Она критически оглядела себя: коричневое пальтишко, длинная шерстяная юбка, ботинки… — Роскошь! Излишество! — она рассмеялась как?то невесело. — Грязный, старый болван. Он даже не знает, что значат эти слова. — Джоан посмотрела Лену в глаза. В них горел озорной огонек. — А ведь я могу показать тебе, Лен, что значат эти слова. Лена всегда волновал ее взгляд, такой проницательный, что, казалось, она насквозь видит его. Он чувствовал: Джоан сейчас бросила вызов, поэтому ответил: — Ну что ж, покажи. |
