Катя пришла. Теперь она уже знала, что от неё требуется, и была податлива. И даже старалась помогать ему. Похоже, и в ней пробуждалось нечто.

К четырнадцати годам у него уже был довольно богатый опыт. А далее он рос и рос, хотя один из докторов, пользовавших императорскую семью, заметил чрезмерную возбудимость наследника. И не сказавши никому из родителей, что было с его стороны весьма благородно, попенял ему самому.

   — Вы, Ваше высочество, можете прежде времени истощиться и потеряете способность произвесть на свет полнокровное потомство, на которое уповают их величества и все ваши подданные.

   — Не беспокойтесь, доктор, — отмахнулся Александр с непостижимой уверенностью, — всё будет как надо. И батюшка с матушкой не останутся без внуков.

Так оно и вышло. Будучи наследником и женившись по великой любви на принцессе Гессенской, несмотря на её сомнительное происхождение и изначальное противодействие их величеств, в особенности же императора Николая, он подарил империи восьмерых детей. А когда супружество обратилось в докучливую обязанность, не приносившую никаких радостей, он почти что с юношеским пылом продолжал покорять, а часто и разбивать сердца прекрасных дам, не встречая отказа.

И вдруг — стоп. Нашла коса на камень. Камень этот звался Александрой Сергеевной Долгоруковой. Ей только что исполнилось двадцать, он увидел её на придворном балу, прошёл с нею два тура вальса. И пленился. В ней заключался непостижимый магнетизм, притягивавший решительно всех мужчин. Мало того, что она была хороша собой, очень хороша, затмевая всех знакомых ему красавиц. Она блистала умом, не заёмным, а оригинальным, её суждения повторялись в салонах, а Александр, порою сам того не замечая, следовал её советам.

Он приступил к ней с обычной своею победительностью. Но она уклонилась так изящно, так ловко, что он счёл это за должное. И продолжал пылать: в ней было то вечно женственное, которое готово растопить сердце каменной статуи, если у неё есть сердце. Она показывала, что ей льстит внимание государя, беседы с ней были необыкновенно занимательны. «Неужто я влюбился? — с удивлением думал он. — Немудрено, ведь это чаровница, в ней есть такая сила, что, быть может, она знается с ворожбой...»

А Саша Долгорукова, не уклоняясь от свиданий с царём — можно ли было уклониться, — понимала, что её ждёт участь государевой наложницы, не более того. Да, он настоящий мужчина, он вышел всем — ростом, представительностью, статностью... Но что с того? И поторопилась принять первое попавшее предложение. Выбор пал на престарелого генерала Альбединского. Век его недолог, она заживёт за ним в своё удовольствие, ибо он способен более всего целовать ручки да гладить.

Александр всё понял — нельзя было не понять. И как бы в отместку услал молодожёнов в Варшаву, уготовив генералу губернаторский пост.

Император ещё не знал, что судьба уготовила ему другую Долгорукову, и что эта Долгорукова станет его судьбою.

Её звали Катя! Ну не рок ли это: с Кати началось, потом было ещё несколько Кать из простонародья. И две дворянки.

Катенька Долгорукова сиживала у него на руках. Ей было тогда десять лет. И было это в родовом имении её отца Михайлы Михайловича Долгорукова Тепловке Полтавской губернии.

Близ Тепловки располагался армейский штаб. И вот однажды, в конце лета 1857-го года, когда полки выступили на манёвры, в имение Долгоруковых побаловал сам император со свитой. Хозяева, само собою разумеется, потеснились: двухэтажный господский дом, хорошо устроенный и обставленный, был отдан высокому гостю, а владельцы перебрались во флигель, занимавшийся управляющим.

Там-то государь и углядел хорошенькую девчушку, храбро остановившуюся против блестящей кавалькады. Судя по платью и полному отсутствию робости, Александр тотчас понял, что перед ним — дочь господ Долгоруковых.