И дальше — если все складывалось удачно — спешили на ближайшую троллейбусную остановку или, нервно притопывая, ловили такси у кромки проспекта Мира.

На самом деле ничего запредельного здесь не происходило: люди пытались сдать или снять жилье.

Всего лишь.

Однако ж в имперские времена процедура эта была не вполне законной, как многое привычное сейчас — вроде обмена валюты.

Потому обладатели свободных комнат и квартир, равно как соискатели съемного угла, выглядели странно и почти зловеще.

Рассказывают, встречались неудачники, проводившие в Банном не один месяц.

Разумеется, были здесь и профессиональные маклеры, и люди не вполне здоровые душевно или просто безумно одинокие — для них ритуальные хороводы становились единственной формой человеческого общения.

Завсегдатаи здесь непременно предостерегали новичков от общения с милой пожилой дамой, одетой со старомодным изяществом. Снисходительно улыбаясь, она предлагала желающим роскошную трехкомнатную квартиру на улице Горького, обставленную от и до, за смехотворно низкую плату.

Желающие — из числа тех, кого не успели предупредить, — бросались ловить такси.

Старушка называла адрес.

В машине она долго и с видимым удовольствием рассказывала новым знакомым о том, что муж-академик недавно умер. Ей нелегко одной в опустевшем доме, и сын, конечно же, забрал мать к себе в прекрасную квартиру на Смоленке.

К тому же — есть большая дача в Валентиновке.

И разумеется, она сдает не из-за денег — денег достаточно: пенсия мужа, заботы сына, сбережения…

Нет, дело не в средствах.

Все сложнее, не всем дано понять.

Она не хочет, чтобы пустовали родные стены, стыли вещи, среди которых текла когда-то счастливая, беззаботная жизнь…

Долго думала, но — вот — решилась…

К тому же у новых знакомых такие замечательные лица. Она видит, в каком затруднительном положении они пребывают, понимает, как это, наверное, ужасно — не иметь крыши над головой.

Обалдевшие от счастья квартиросъемщики со всем соглашаются: «Прекрасные, еще какие прекрасные, это вы совершенно точно подметили… Квартирку будем холить как свою… Затруднительно, ужасно… просто погибаем на мостовой».

Старушка улыбается кроткой улыбкой ангела.

Возле дома — действительно респектабельного — выходят из такси.

«Минуточку, — говорит старушка, — возьму ключи у домоуправа. Всегда оставляю, чтобы не потерять…»

Съемщики млеют от восторга: ключи у домоуправа — какой изыск…

Так в умилении остаются ждать.

Старушка, разумеется, не появляется.

Завсегдатаи утверждали: на самом деле старая дама живет в коммуналке.

Понятное дело — никакой квартиры, мужа-академика, детей и дачи. Хотя, может, и были когда-то.

Спину старушка держала на старорежимный манер — прямо и тонкие вытертые перчатки в любую погоду носила на хрупких руках.

И шляпка была с вуалью.

Такая история.

Нас тоже немедленно взяли в кольцо, далее все, однако, решилось быстро и без каких-либо проблем.

Антон всегда обладал удивительным, очевидно, врожденным свойством: безошибочно — о чем бы ни шла речь — выбирать лучшее.

Потом — так быстро, как позволяли обстоятельства — это лучшее отбирать. Или — значительно реже — приобретать иным путем. Словом, получать в безраздельное пользование.

Нечто подобное произошло и в Банном.

Точным взглядом — будто полжизни осваивал ремесло квартирного маклера — Тоша вычленил в кольце двух немолодых, несмелых женщин, явно робеющих в непривычной обстановке.

Внешность обеих была не московской: интеллигентные южанки — армянки или грузинки.